— Дуся, домой!
Маленькая лохматая собачка повернула голову, увидела у хозяйки «тот самый взгляд» и вздохнула.
Потом соскочила со скамейки, усыпанной разноцветными листьями, подождала, пока встанет Мария Ивановна, и только тогда позволила себе аккуратно потянуть поводок в сторону дома.
*****
Дуся и Мария Ивановна встретились десять лет назад. Обе тогда были совсем не похожи на себя сегодняшних...
Марии Ивановне стукнуло тогда чуть больше пятидесяти. Она, красивая и деловая, спешила с работы, уверенно стуча каблучками по тротуару. А маленькая собачка сидела рядом с продуктовым магазином, окончательно потеряв всякую надежду на свое светлое будущее.
С тех пор, как ее, неразумного подростка, несколько дней назад выставили из дома, она узнала о себе много нового и неприятного. Например, что она совершенно не нравится людям.
Очередное подтверждение этого печального факта не заставило себя долго ждать:
— Фу, какая страшненькая псинка! — оценила собачку полная тетка с большим шуршащим пакетом в руках. — Не удивительно, что бездомная. Кто же такого уродца дома-то держать захочет! Славик, ну ты глянь...
Спутник полной женщины равнодушно скользнул взглядом по лохматой шерстке, похожей на бурую щетку для смахивания пыли, по выступающей нижней челюсти, и поморщился:
— На нашу соседку похожа: швабра шваброй и зубы вперед!
Женщина хихикнула, полезла в пакет и достала розовую сосиску:
— Держи, страшилка!
Собачка не заставила себя упрашивать. Схватила угощение и даже махнула хвостиком.
«Хорошая тетенька, — решила она. — Пусть обозвала, но зато поесть дала! Остальные только обзываются или вообще прогоняют!»
Мария Ивановна тоже решила заскочить в магазин по дороге домой. Она уже взялась за ручку двери, когда заметила маленькую лохматую собачку.
«Бедняга, совсем ведь щенок еще», — подумала Мария Ивановна, выпустила холодную металлическую ручку и спустилась по ступенькам.
Когда перед носом собачки остановились острые носы туфель, она не ждала ничего хорошего. Не может же ей повезти два раза подряд. Но, видать, собачий боженька сегодня решил быть добрым к маленькой, лохматой беспризорнице.
— Ух, какая же ты смешная! — послышалось сверху, а потом совершенно неожиданно теплая узкая ладошка ласково опустилась на лохматую спину.
Собачка вздрогнула и посмотрела сквозь челку на хозяйку доброй руки. Перед ней на корточках сидела женщина и улыбалась:
— Если ты не против, то я тебе помогу. Пойдешь со мной?
Собачка была не против. Лохматый хвост заходил из стороны в сторону, глаза засветились надеждой из-под челки. Женщина подхватила ее на руки, рассмотрела со всех сторон.
— Не знаю почему, но мне кажется, ты — настоящая Дуся!
«Я согласна! — говорил пляшущий хвостик. — Звучит уж точно лучше, чем страшилка или уродец!»
— А я Маша, — уворачиваясь от розового благодарного язычка, представилась Мария Ивановна.
*****
Дома Дусю вымыли, высушили и накормили.
— Да ты просто милашка! — объявила Мария Ивановна. — Своеобразная, но симпатичная.
И Дуся ей поверила! Пусть хоть весь мир теперь называет Дусю страшненькой, это не важно! Важно, что в глазах ее Маши она красотка! Так вот и началась их нежная любовь, которую, правда, не все поняли.
— Мама, ну что же ты такого крокодила завела? — удивлялась дочь Марии Ивановны, Верочка.
— Не обижай Дусю! — строго говорила Мария Ивановна. — Она лучшая собака в мире! И это не обсуждается.
Верочка замолкала и только недружелюбно косилась на Дусю, свернувшуюся на коленях Марии Ивановны бурым лохматым клубком.
Зато Верочкин сын Вова Дусю любил. Правда, иногда поддразнивал:
— Ы-ы-ы! — дурашливо мычал шестилетний Вовка, выдвинув нижнюю челюсть вперед, передразнивая Дусю, а потом закатывался смехом.
Дуся сперва обижалась, порыкивала.
— Ну не сердись, — извинялся Вовка, переставая хохотать. — Просто ты очень смешная.
Дуся, конечно, его прощала...
Годы бежали. Мария Ивановна вышла на пенсию, Вовка подрос, повзрослела и Дуся. Они стали реже встречаться.
Вера же вообще заходить перестала. После одного некрасивого скандала. Дуся тогда лежала под столом и невольно подслушивала.
— Мама, но ты-то должна понять меня, как женщина! — Вера говорила с каким-то театральным надрывом.
— Именно как женщина я тебя и не понимаю! — отвечала Мария Ивановна. — Ну, хорошо, ты полюбила, решила развестись с мужем. Но сына-то оставлять — последнее дело!
— Да никто его не оставляет! Вовку спросили, с кем он хочет жить: со мной или с отцом. Он выбрал Игоря! Имеет право. Ему четырнадцать лет, как никак.
— Все равно не понимаю! Не просто же так он решил с отцом остаться! Значит, ты на сына наплевала в угоду новому мужику! Или мужик такой, что Вовке с ним плохо! А это уже о чем-то говорит! — не отступала Мария Ивановна.
— Мама, не лезь в мою жизнь! Мне тридцать пять лет, и я имею право на счастье. А если ты этого не приемлешь, то нам с тобой не по пути! — отчеканила Вера.
— Да я погляжу, ты от всех готова отказаться ради своего нового мужа! — грянула Мария Ивановна. — Ну что ж, вперед! Давай, строй свое счастье. Моей поддержки только не жди!
— Да и не надо! — входная дверь хлопнула, Вера ушла...
Следующие пару лет она не появлялась в квартире Марии Ивановны. Изредка звонила, но разговор обычно не шел: утыкался в стену обиды, вяз в ней и иссякал.
Зато заходил Вовка. Рассказывал о школе, спрашивал о здоровье бабушки, трепал Дусю по лохматой макушке.
— Да все у нас хорошо, Вовочка, — неизменно говорила Мария Ивановна. — Ты-то как? Если что, обращайся, чем смогу помогу!
Вовка целовал бабушку в щеку и отвечал:
— Бабуль, ну что ты? Это скорее я тебе, если нужно, помогу!
— Да пока вроде нечем, — улыбалась Мария Ивановна.
Но Дуся знала — она обманывает... Нужна ей помощь!
*****
Память начала подводить Марию Ивановну год назад. Сначала она смеялась.
— Дуся, давай-ка пошурши! Очки не могу найти. Вот ведь растяпа. Расхолаживает меня пенсия, стала какая-то несобранная...
Дуся, конечно, шуршала, а потом очки обнаруживались где-нибудь в неожиданном месте: в шкафу, в хлебнице, а то и вовсе в холодильнике.
Дуся удивлялась рассеянности хозяйки, но пока не паниковала. Первый раз ей стало страшно на улице. Они шли с Марией Ивановной по аллее. По той самой дороге, которую знали до последнего кустика, до самой последней облезлой лавочки...
И вдруг Мария Ивановна остановилась, словно забыла, куда идти. Дуся оглянулась — в глазах хозяйки читались непонимание и растерянность. Она словно не осознавала, как они здесь оказались и что делать дальше.
Впрочем, в тот раз это быстро прошло. Мария Ивановна словно спохватилась, неловко улыбнулась Дуське, и они неторопливо двинулись дальше. Хозяйка тогда очень расстроилась:
— Мне ведь всего шестьдесят два, — пожаловалась она тогда Дусе. — Такого со мной не должно происходить! Это слишком рано!
Дуся не понимала, о чем говорит Мария Ивановна, но очень хотела помочь. Она лежала на хозяйкиных коленях и целовала ее подрагивающую руку розовым языком.
Мария Ивановна успокоилась, и вроде жизнь побежала, как раньше. Пока однажды Дуся опять не увидела «тот самый взгляд»...
Стояло самое начало осени, и Мария Ивановна с Дусей сидели на своей любимой лавочке, укрытой кронами деревьев. Вечернее солнышко тихонько ползло к закату. Мария Ивановна захлопнула книжку, бодро встала со скамейки:
— Пора домой, Дуська, — и осеклась.
Дуся глянула в глаза хозяйки, увидела растерянность и все поняла. Она сделала пару шагов, обернулась, как бы говоря Марии Ивановне:
«Пойдем, не бойся, я тебе помогу!»
И та тронулась следом за собачкой. Когда Дуся оглянулась снова, страшное потерянное выражение глаз хозяйки уже сменилось обычным: спокойным, чуть-чуть встревоженным.
Только они вернулись домой, как зазвонил телефон. Мария Ивановна долго рассказывала кому-то невидимому, что она живет хорошо, здорова и счастлива. Дуся укоризненно смотрела на нее сквозь густую челку.
— Ну что ты меня взглядом сверлишь? — Мария Ивановна опустилась на диван и погладила собачку. — Не хочу я никому жаловаться. Да и не все так плохо. В случае чего, у меня есть ты! До дома доведешь, пропасть не дашь!
Дуська только вздохнула и прижалась к хозяйкиному боку. Конечно, она всегда поможет Марии Ивановне. Но вдруг придет день, и она, маленькая лохматая Дуська, не справится... Об этом лучше не думать.
К счастью, одной ей справляться не пришлось.
*****
Вера появилась на пороге их квартиры неожиданно. Столько времени ограничивалась телефонными редкими звонками и вот, пожалуйста, стоит в дверях, неловко крутит в руках перчатки.
— Мама, ну давай, что ли, помиримся! Мы же не чужие люди, чтобы остаток жизни враждовать! Даже перед Вовкой как-то неудобно, — наконец произнесла она.
Мария Ивановна мимолетно смахнула первую светлую слезинку, не обратила внимания на вторую и третью, подошла к Вере и молча обняла.
Дуська сама готова была прослезиться, но удержалась. Просто прижалась к ногам обнявшихся в коридоре женщин, еще больше выпятила нижнюю челюсть от избытка чувств и замахала-затанцевала своим похожим на щетку хвостом.
Ей очень хотелось поведать Вере о беде Марии Ивановны. Почему-то сама хозяйка с этим не спешила. Но Вера на Дуську не смотрела. Она говорила с матерью и не могла наговориться, словно торопилась рассказать все, что прожила за время их ссоры.
Мария Ивановна слушала, улыбалась, кивала. И вдруг...
— Мама, мам, что с тобой? — в голосе Веры слышалась тревога.
Дуська все поняла, выбралась из-под стола и завыла. Надо было дать понять Вере, что все плохо! Что она, Дуська, тоже вся извелась от переживаний.
Сколько прошло времени, Дуська не знала. Но вот раздался голос Марии Ивановны:
— Бывает со мной такое в последнее время. Будто проваливаюсь куда-то, а когда в себя прихожу, не могу сообразить, где я и что мне делать. Адрес вот, бывает, вспомнить не могу... Дуська выручает, всегда меня домой ведет.
— Ты у врача была?! — тревога в голосе Веры набирала силу.
— Да я и так знаю, что это. У мамы моей, если помнишь, болезнь Альцгеймера была, да и у ее мамы тоже. Наследственность...
Подтверждения боюсь. Вот и не иду к врачу. Пока доктор вслух диагноз не озвучил, вроде болезнь и не совсем настоящая... — Мария Ивановна говорила тихо, виновато.
— Вот что, дорогая моя, в ближайшее время я тебя веду обследоваться! И с Альцгеймером люди живут. Будет тяжело — я помогу, Вовку привлечем! — строго сказала Вера. — Нельзя же все на бедную Дуську взваливать!
Мария Ивановна грустно улыбнулась и кивнула.
*****
Прошло два года. Вовка поступил в институт и переехал жить к бабушке. Иногда ему помогает соседка, иногда мама. Увы, болезнь Альцгеймера подтвердилась.
Марии Ивановне назначили препараты и поддерживающую терапию. Но иногда у нее бывают «плохие дни». В такие дни Вовка грустит, а когда приезжает Вера, они идут гулять с Дусей. Они садятся на любимую скамеечку Марии Ивановны и разговаривают:
— Хорошо, что у бабули есть ты, Дуся! — Вовка гладит Дуську по всклокоченной голове.
«И ты, — виляет хвостом Дуся, — и Вера... Хорошо, что вы все вместе любите мою Машу! Я думаю, что она будет жить еще долго и даже счастливо. А плохие дни... Они ведь проходят!»
Она заглядывает Вовке в глаза, он ее понимает и соглашается.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО