Моя душа
В Старом Шайгове еще остались люди, которые помнят и чтят старца Ивана .
Он 40 лет молился в затворе, когда православная церковь подвергалась гонениям. Не раз в его дверь стучались милиционеры, угрожая арестом. «Кто первый зайдет, тот первый и умрет», — отвечал праведник… За советом и избавлением от тяжелых болезней к нему приезжали московские профессора и академики, политики и чиновники. Люди получали исцеление и после смерти старца — на его могиле.
читать дальше
___Сохранилась всего одна фотография старошайговского Ивана, которую удалось сделать подросткам
Сегодня там установлена часовня. С годами посетителей становится все меньше, о старошайговском затворнике сейчас знают немногие. Об удивительном подвижнике — в материале Ольги Платоновой.
Жизнь для других
«К 33 годам моя жизнь подошла к критической точке, — рассказывает о знакомстве со старцем схиигумен Агафон (Алексей Чесноков). — Я тогда работал руководителем научной группы во ВНИИАЛМАЗ. Меня окружали образованные люди, академики, но никто из них не мог ответить на духовные вопросы. Два года я безрезультатно искал выход из тупика, пока на одном симпозиуме в Москве не встретил нужного человека. Он посоветовал обратиться к отцу Ивану, который жил в мордовской глубинке. При этом предупредил, что он невенчанных не принимает. Я этим советом пренебрег… Помню, на Пасху 1975 года подошел к ветхой избушке праведника и почувствовал страх. За дверью послышались шаги, раздался грозный голос: «Это кто пришел?» Я растерялся, пролепетал что-то невнятное. А поняв, что затворник вернулся в комнату, с облегчением вздохнул. Через мгновение внутри себя услышал голос: «Встань на колени!» Не послушал, гордыня была сильнее. Вдруг ноги сами подкосились, из глаз побежали слезы… Не выдержав нахлынувших чувств, взмолился: «Хватит!» Вскоре в коридоре снова послышались шаги. Все проблемы показались мне далекими и уже решенными. Отец Иван заговорил ласково, но как-то непонятно. Его речь разъяснял мой спутник, который приезжал в Старое Шайгово не первый раз. Особенно запомнились слова: «Птичками будем — в рай полетим» и «Бери права, на машине ко мне приезжать будешь».
Встреча с затворником резко изменила жизнь бывшего руководителя научной группы ВНИИАЛМАЗа
После той встречи московский ученый Алексей Чесноков стал навещать отца Ивана каждый месяц. «Он говорил мне о необходимости венчаться и смерти жены в случае, если сделает аборт. По его словам, должен был родиться мой сын Андрей. Так и случилось. Иногда чудеса происходили прямо на глазах. Например, пришла к нему женщина и пожаловалась, что сын сильно алкоголем злоупотребляет. Отец Иван помолился над принесенной ею банкой с водой, и она лопнула. Довольный праведник сообщил, что «враг вышел». А однажды я посоветовал знакомой женщине обратиться к старцу. У нее был рак в тяжелой степени, метастазы поразили почти все внутренние органы. Отец прочитал молитву над ее конфетами и вернул. Болезнь отступила».
Старошайговский праведник исцелял всех, кто, по его мнению, страдал не за свои грехи, а «от людей». Диагнозом никогда не интересовался. Часто предупреждал, что не принимает некрещеных и невенчанных, но на самом деле выслушивал и помогал всем. В том числе иноверцам. Наставляя, говорил: «У человека должна быть одна жена, это у скотины много. Человек — не петух и не бык». Считал, что некоторые люди вообще не должны вступать в брак. Продолжительность человеческого бытия напрямую зависит от образа жизни. Затворник Иван утверждал, что курение отнимает 7 лет, матерная ругань — 40, а обида, нанесенная людям, и того больше. Оттого и живут люди гораздо меньше положенных 360 лет…
По словам схиигумена Агафона, старец любил шутить: «Однажды пришел к нему новообращенный русский кришнаит и с иронией задал вопрос, как надлежит читать мантру «Хари Кришна». «Как, как? — переспросил затворник, притворяясь профаном. — Харя грешна!» Смеялись все, в том числе отец Иван. На этом, насколько мне известно, кришнаитство гостя закончилось…»
Иногда старец пел духовным чадам старинные мордовские песни, перевести которые никому не удавалось. Изъяснялся чаще всего притчами. Например, на вопрос о том, что делать с жизненным опытом, отвечал: «Когда начнут прорываться лапти, я не выкидываю их, так как они еще могут носиться, но оплетаю другими. Когда же и другие ветшают, я надеваю на них третьи, особенно в холодное время. Когда же сооружение становится тяжелым, я выбрасываю все целиком. И только тогда надеваю новые».
Плетением лаптей затворник занимался всю жизнь, до ухода в затвор зарабатывал их продажей. При этом цену назначал всегда ниже, чем у других умельцев. Объяснял это тем, что каждый покупатель хоть и считает его дураком, но в душе благодарит. И таким образом жизнь его продлевается…
Жизнь как притча
Необычный мальчик родился в Старом Шайгове в 1910 году и удивил окружающих тем, что не брал материнскую грудь. По рассказам старожилов, ему прочили скорую смерть. Слабый и худой ребенок до четырех лет не вставал на ноги, а потом сразу пошел. Сверстники Ивана передавали, что целомудрием он отличался с ранних лет. Купался всегда в одежде и в стороне от других. Скоромную пищу не ел, за исключением яиц, но и от них отказался в 1945 году. Учился мальчик всего год в церковно-приходской школе Старого Шайгова вплоть до ее закрытия после разрушения храма. Потом работал пастухом. Уединяться начал после 18 лет, когда его признали не годным к службе в армии. Строгий затвор начал примерно в 1940 году. С тех пор перестал встречаться с людьми. Большой огород обрабатывал по ночам, причем никогда не использовал инвентарь. Только руками сажал, окучивал и выкапывал картошку и другие овощи. Старец всегда выращивал кур. Яйца отдавал местным старушкам или менял на крупу. Хлеб пек сам.
«Иван не хотел жить в мире, который считал погрязшим в грехе, — поясняет доцент кафедры традиционной мордовской культуры и современного искусства МГУ им. Огарева Сергей Бахмустов. — Власть не признавал. Его не раз пытались арестовать за антисоветчину. Милиционеры грозились выломать дверь, но так и не решились это сделать. Многие жители райцентра не понимали праведника и считали чудаком. Когда умерла мать Ивана, ее перенесли в дом Авдотьи Пьянзиной, которая всегда помогала их семье. Прощаться с родительницей он пришел с обвязанным вокруг головы полотенцем, чтобы скрыть лицо. Односельчане поступок затворника осудили, поэтому Иван был вынужден уйти. Когда гроб проносили мимо родного дома, Иван снова вышел на улицу с закрытым лицом и поцеловал мать…»
Несмотря на строгий затвор, сохранилась фотография праведника.
Ее сделали старошайговские подростки через щель в заборе. Сам отец Иван не хотел, чтобы на его изображение молились как на икону. Отзывался о себе нелестно: «Как родился дураком, дураком и умру». Ссылаясь на свою неграмотность, никогда не вел разговоров на богословские темы. Бесов в притчах называл «мальчишками, разворовывающими наше имущество, духовное богатство». Грешные мысли сравнивал с мышами и учил держать хорошую «кошку», которая бы хватала добычу до того, как она прогрызет закрома. Затворник иногда признавался, что должен был прожить 25 лет, но своими молитвами продлил срок до 70. Предсказывал, что умрет в день своих именин. «Верить в это я отказывался», — признается схиигумен Агафон.
До 70 лет затворник не дожил почти неделю. Его не стало 20 января 1980 года, когда отмечался собор Иоанна Крестителя. Перед смертью праведник попросил положить в гроб доску, на которой молился. Говорил, что на ней записаны все имена духовных чад. Хоронили старца односельчанка Авдотья Пьянзина и ее брат Федор. Родственников у затворника в райцентре не было.
«Слышал, что его родной брат Николай жил в Москве, — говорит схиигумен Агафон. — Он был женат на татарке, из-за чего затворник считал его не православным и не принимал. На погребении брата не было. Сам я узнал о смерти духовного отца только через месяц. Несмотря на предсказания, новость оказалась страшной неожиданностью. Потерю оценить невозможно… После смерти праведника я впервые побывал в его маленькой комнатке. Все стены были увешаны иконами. В одном углу стояли столик и лавка. В другом — небольшая русская печка. У стены — полати, на которых старец спал…» Жилье затворника было завещано внуку Авдотьи Пьянзиной. 10 лет оно пустовало. В избе ночевали приезжие, которые навещали могилку старца и просили об исцелении. Потом ее снесли…
Схиигумен Агафон надеется, что Ивана когда-нибудь канонизируют
Жизнь после смерти
«Встреча с отцом Иваном изменила мою жизнь, — продолжает Агафон. — Я был готов принять монашество уже после первой поездки в Шайгово, но старец не разрешил. Сказал, что еще не время. Постриг состоялся в 1990 году. Моя семья, естественно, была против, но что поделаешь? Жене и детям я оставил две квартиры в Москве и свою пенсию. Мне уже ничего не нужно. Уехал служить в Ивановскую область, но Мордовию никогда не забывал. В 2003 году удалось собрать пожертвования и построить часовню над могилой старца Ивана».
Еще в 1993-м схиигумен Агафон написал книгу воспоминаний о старошайговском затворнике. В ее основу легли диктофонные записи бесед со старцем, а также воспоминания духовных чад и других современников. Книга была переиздана в Саранске в 2012 году. «Очень надеюсь, что его когда-нибудь канонизируют, — говорит монах. — К сожалению, сейчас нет людей такой силы и масштаба, как затворник Иван. Ослабели мы духовно. Грехов много. Ко мне приезжает российский дипломат, работающий в Европарламенте. Он говорит, что там заседают одни содомиты. Во многих странах разрешены однополые браки… Не зря блаженная Мария Дивеевская провожала людскую совесть колокольным звоном еще в начале XX века!»
Он 40 лет молился в затворе, когда православная церковь подвергалась гонениям. Не раз в его дверь стучались милиционеры, угрожая арестом. «Кто первый зайдет, тот первый и умрет», — отвечал праведник… За советом и избавлением от тяжелых болезней к нему приезжали московские профессора и академики, политики и чиновники. Люди получали исцеление и после смерти старца — на его могиле.
читать дальше
___Сохранилась всего одна фотография старошайговского Ивана, которую удалось сделать подросткам
Сегодня там установлена часовня. С годами посетителей становится все меньше, о старошайговском затворнике сейчас знают немногие. Об удивительном подвижнике — в материале Ольги Платоновой.
Жизнь для других
«К 33 годам моя жизнь подошла к критической точке, — рассказывает о знакомстве со старцем схиигумен Агафон (Алексей Чесноков). — Я тогда работал руководителем научной группы во ВНИИАЛМАЗ. Меня окружали образованные люди, академики, но никто из них не мог ответить на духовные вопросы. Два года я безрезультатно искал выход из тупика, пока на одном симпозиуме в Москве не встретил нужного человека. Он посоветовал обратиться к отцу Ивану, который жил в мордовской глубинке. При этом предупредил, что он невенчанных не принимает. Я этим советом пренебрег… Помню, на Пасху 1975 года подошел к ветхой избушке праведника и почувствовал страх. За дверью послышались шаги, раздался грозный голос: «Это кто пришел?» Я растерялся, пролепетал что-то невнятное. А поняв, что затворник вернулся в комнату, с облегчением вздохнул. Через мгновение внутри себя услышал голос: «Встань на колени!» Не послушал, гордыня была сильнее. Вдруг ноги сами подкосились, из глаз побежали слезы… Не выдержав нахлынувших чувств, взмолился: «Хватит!» Вскоре в коридоре снова послышались шаги. Все проблемы показались мне далекими и уже решенными. Отец Иван заговорил ласково, но как-то непонятно. Его речь разъяснял мой спутник, который приезжал в Старое Шайгово не первый раз. Особенно запомнились слова: «Птичками будем — в рай полетим» и «Бери права, на машине ко мне приезжать будешь».
Встреча с затворником резко изменила жизнь бывшего руководителя научной группы ВНИИАЛМАЗа
После той встречи московский ученый Алексей Чесноков стал навещать отца Ивана каждый месяц. «Он говорил мне о необходимости венчаться и смерти жены в случае, если сделает аборт. По его словам, должен был родиться мой сын Андрей. Так и случилось. Иногда чудеса происходили прямо на глазах. Например, пришла к нему женщина и пожаловалась, что сын сильно алкоголем злоупотребляет. Отец Иван помолился над принесенной ею банкой с водой, и она лопнула. Довольный праведник сообщил, что «враг вышел». А однажды я посоветовал знакомой женщине обратиться к старцу. У нее был рак в тяжелой степени, метастазы поразили почти все внутренние органы. Отец прочитал молитву над ее конфетами и вернул. Болезнь отступила».
Старошайговский праведник исцелял всех, кто, по его мнению, страдал не за свои грехи, а «от людей». Диагнозом никогда не интересовался. Часто предупреждал, что не принимает некрещеных и невенчанных, но на самом деле выслушивал и помогал всем. В том числе иноверцам. Наставляя, говорил: «У человека должна быть одна жена, это у скотины много. Человек — не петух и не бык». Считал, что некоторые люди вообще не должны вступать в брак. Продолжительность человеческого бытия напрямую зависит от образа жизни. Затворник Иван утверждал, что курение отнимает 7 лет, матерная ругань — 40, а обида, нанесенная людям, и того больше. Оттого и живут люди гораздо меньше положенных 360 лет…
По словам схиигумена Агафона, старец любил шутить: «Однажды пришел к нему новообращенный русский кришнаит и с иронией задал вопрос, как надлежит читать мантру «Хари Кришна». «Как, как? — переспросил затворник, притворяясь профаном. — Харя грешна!» Смеялись все, в том числе отец Иван. На этом, насколько мне известно, кришнаитство гостя закончилось…»
Иногда старец пел духовным чадам старинные мордовские песни, перевести которые никому не удавалось. Изъяснялся чаще всего притчами. Например, на вопрос о том, что делать с жизненным опытом, отвечал: «Когда начнут прорываться лапти, я не выкидываю их, так как они еще могут носиться, но оплетаю другими. Когда же и другие ветшают, я надеваю на них третьи, особенно в холодное время. Когда же сооружение становится тяжелым, я выбрасываю все целиком. И только тогда надеваю новые».
Плетением лаптей затворник занимался всю жизнь, до ухода в затвор зарабатывал их продажей. При этом цену назначал всегда ниже, чем у других умельцев. Объяснял это тем, что каждый покупатель хоть и считает его дураком, но в душе благодарит. И таким образом жизнь его продлевается…
Жизнь как притча
Необычный мальчик родился в Старом Шайгове в 1910 году и удивил окружающих тем, что не брал материнскую грудь. По рассказам старожилов, ему прочили скорую смерть. Слабый и худой ребенок до четырех лет не вставал на ноги, а потом сразу пошел. Сверстники Ивана передавали, что целомудрием он отличался с ранних лет. Купался всегда в одежде и в стороне от других. Скоромную пищу не ел, за исключением яиц, но и от них отказался в 1945 году. Учился мальчик всего год в церковно-приходской школе Старого Шайгова вплоть до ее закрытия после разрушения храма. Потом работал пастухом. Уединяться начал после 18 лет, когда его признали не годным к службе в армии. Строгий затвор начал примерно в 1940 году. С тех пор перестал встречаться с людьми. Большой огород обрабатывал по ночам, причем никогда не использовал инвентарь. Только руками сажал, окучивал и выкапывал картошку и другие овощи. Старец всегда выращивал кур. Яйца отдавал местным старушкам или менял на крупу. Хлеб пек сам.
«Иван не хотел жить в мире, который считал погрязшим в грехе, — поясняет доцент кафедры традиционной мордовской культуры и современного искусства МГУ им. Огарева Сергей Бахмустов. — Власть не признавал. Его не раз пытались арестовать за антисоветчину. Милиционеры грозились выломать дверь, но так и не решились это сделать. Многие жители райцентра не понимали праведника и считали чудаком. Когда умерла мать Ивана, ее перенесли в дом Авдотьи Пьянзиной, которая всегда помогала их семье. Прощаться с родительницей он пришел с обвязанным вокруг головы полотенцем, чтобы скрыть лицо. Односельчане поступок затворника осудили, поэтому Иван был вынужден уйти. Когда гроб проносили мимо родного дома, Иван снова вышел на улицу с закрытым лицом и поцеловал мать…»
Несмотря на строгий затвор, сохранилась фотография праведника.
Ее сделали старошайговские подростки через щель в заборе. Сам отец Иван не хотел, чтобы на его изображение молились как на икону. Отзывался о себе нелестно: «Как родился дураком, дураком и умру». Ссылаясь на свою неграмотность, никогда не вел разговоров на богословские темы. Бесов в притчах называл «мальчишками, разворовывающими наше имущество, духовное богатство». Грешные мысли сравнивал с мышами и учил держать хорошую «кошку», которая бы хватала добычу до того, как она прогрызет закрома. Затворник иногда признавался, что должен был прожить 25 лет, но своими молитвами продлил срок до 70. Предсказывал, что умрет в день своих именин. «Верить в это я отказывался», — признается схиигумен Агафон.
До 70 лет затворник не дожил почти неделю. Его не стало 20 января 1980 года, когда отмечался собор Иоанна Крестителя. Перед смертью праведник попросил положить в гроб доску, на которой молился. Говорил, что на ней записаны все имена духовных чад. Хоронили старца односельчанка Авдотья Пьянзина и ее брат Федор. Родственников у затворника в райцентре не было.
«Слышал, что его родной брат Николай жил в Москве, — говорит схиигумен Агафон. — Он был женат на татарке, из-за чего затворник считал его не православным и не принимал. На погребении брата не было. Сам я узнал о смерти духовного отца только через месяц. Несмотря на предсказания, новость оказалась страшной неожиданностью. Потерю оценить невозможно… После смерти праведника я впервые побывал в его маленькой комнатке. Все стены были увешаны иконами. В одном углу стояли столик и лавка. В другом — небольшая русская печка. У стены — полати, на которых старец спал…» Жилье затворника было завещано внуку Авдотьи Пьянзиной. 10 лет оно пустовало. В избе ночевали приезжие, которые навещали могилку старца и просили об исцелении. Потом ее снесли…
Схиигумен Агафон надеется, что Ивана когда-нибудь канонизируют
Жизнь после смерти
«Встреча с отцом Иваном изменила мою жизнь, — продолжает Агафон. — Я был готов принять монашество уже после первой поездки в Шайгово, но старец не разрешил. Сказал, что еще не время. Постриг состоялся в 1990 году. Моя семья, естественно, была против, но что поделаешь? Жене и детям я оставил две квартиры в Москве и свою пенсию. Мне уже ничего не нужно. Уехал служить в Ивановскую область, но Мордовию никогда не забывал. В 2003 году удалось собрать пожертвования и построить часовню над могилой старца Ивана».
Еще в 1993-м схиигумен Агафон написал книгу воспоминаний о старошайговском затворнике. В ее основу легли диктофонные записи бесед со старцем, а также воспоминания духовных чад и других современников. Книга была переиздана в Саранске в 2012 году. «Очень надеюсь, что его когда-нибудь канонизируют, — говорит монах. — К сожалению, сейчас нет людей такой силы и масштаба, как затворник Иван. Ослабели мы духовно. Грехов много. Ко мне приезжает российский дипломат, работающий в Европарламенте. Он говорит, что там заседают одни содомиты. Во многих странах разрешены однополые браки… Не зря блаженная Мария Дивеевская провожала людскую совесть колокольным звоном еще в начале XX века!»
Ольга Платонова
«Столица С», Мордовия, 9 июля 2015
Оригинал взят у в Бесы — это «мальчишки, разворовывающие наше имущество и духовное богатство»
«Столица С», Мордовия, 9 июля 2015
Оригинал взят у в Бесы — это «мальчишки, разворовывающие наше имущество и духовное богатство»
Оригинал взят у в Бесы — это «мальчишки, разворовывающие наше имущество и духовное богатство»
Оригинал взят у в Бесы — это «мальчишки, разворовывающие наше имущество и духовное богатство»
Ещё из биографий Мордовии