Моя душа
Горожанам не было дела до одинокого, беспородного пса. Они готовились к празднику, торопились, покупали, сновали из магазина в магазин, словно потревоженные муравьи...
читать дальше
Самый большой «подарок» Маша получила, когда до Нового года оставалась неделя. Преподнес его Виталька. Маша, правда, сама напросилась.
— Виталик, а давай в эту ночь никуда не пойдем, — почти копируя героиню самого новогоднего фильма, предложила она.
— Обязательно пойдем! — ответил Виталька.
— Ну, надоело! Хочется спокойной романтики, уютного вечера, телевизора, в конце концов. Мы с тобой за этот год, дай бог, пару выходных дома провели.
— Успеешь еще дома насидеться. На пенсии, например.
— А я хочу сейчас! Понимаешь, сейчас. Хочу, чтобы елка, свечи, мандарины, шампанское, уют. А эти все твои вечеринки не хочу!
— Тогда давай разделимся на Новый год. Тебе диван и телевизор, а мне что-то повеселее, — предложил Виталик.
— Тогда, может, насовсем разделимся?
— Можно и насовсем. Не хотел тебе праздник портить. Но раз уж ты сама предложила... — Виталик с готовностью ухватился за Машину фразу.
Над Машей словно кто-то включил локальную грозу: грянул гром, ударила молния, ледяной поток хлынул на голову. Именно так ей показалось. Ну не ожидала она такого. Ей ведь думалось, что за этот год изучила она своего Виталика «от и до».
Да, не очень он похож на нее саму. Маша больше домосед, а Виталька любит компании. Маша – мыслитель, Виталька – массовик-затейник. Маша – вещь в себе, а он – рубаха-парень. Но ведь противоположности притягиваются. Разве не так?
Они же целый год жили бок о бок. Привыкли, как ей казалось, друг к другу. Шли на компромиссы...
Правда, положа руку на сердце, Маша – чаще. Ну и пусть. Она же женщина, она мягче, уступчивее по природе.
Где-то в глубине Машиной души даже проклюнулась надежда, что еще чуть-чуть, и Виталька созреет, сделает ей, Маше, предложение. И вот, пожалуйста, дождалась. Правда, предложила разойтись она сама, но он же поддержал, обеими руками поддержал!
*****
Ушел Виталик легко. Он все делал легко. Это Маша потом страдала, мучилась и даже плакала, ненавидя себя за слабость.
«Ну и пусть катится. Лучше раньше. А то приросла бы к этому мотыльку всей кожей, вот тогда бы было больно отдирать. А так, ничего страшного. Справлюсь!» — успокаивала себя Маша, скрючившись на диване под клетчатым пледом.
Сообщать о том, что подлый Виталька растоптал нежный росток ее надежды на семейное счастье, не хотелось никому. Будут жалеть, неискренне сочувствовать, а еще, не дай бог, знакомить начнут.
Ну как же! Она же теперь одинокая, тридцатипятилетняя, брошенная и несчастная...
Этого Маша просто не перенесла бы. А посему решила: Новый год она проведет дома. Пусть без Витальки, зато с елкой, шампанским и прочими уютными атрибутами. Как хотела.
*****
Барбос Новый год вообще никак не планировал. Всеми праздничным хлопотами обычно занималась Бабуля.
Приносила букет пахучих еловых лап, украшала дом огоньками и блестящими шариками, стряпала что-нибудь вкусненькое. А потом они с Барбосом вместе смотрели телевизор. За окнами сверкало и грохотало. Барбос боялся и прятал нос в Бабулиных коленях. Она гладила его рыжую голову и успокаивала:
— Не бойся, Барбосушка, это же не гроза. Это праздник у людей. Погремят, посверкают и разойдутся. Тогда мы с тобой пойдем погуляем.
Она знала, что Барбос до дрожи боится грозы, грома, грохота, всполохов света. Может, потому, что гроза и обездоленность вошли в жизнь Барбоса одновременно.
Давным-давно хмурый дядька решил, что рыжий щенок совершенно лишний в его квартире. Сгреб Барбоса рукой-лопатой, сунул в сумку, а потом вытряхнул в кусты на каком-то пустыре.
— Шуруй давай, сейчас лето, как-нибудь протянешь, если судьба. А мне две собаки ни к чему!
Барбос понял, что его выбросили. С этой минуты он один. И это было страшно. Но оказалось, что бывает гораздо страшнее.
Словно копируя сердитого хозяина, небо вдруг нахмурилось. Потом и вовсе почернело. Тяжелые капли застучали по земле. Что-то сверкнуло, грохнуло так, что заложило уши. Барбос взвыл, забился в кусты и приготовился к смерти.
Но вместо старухи с косой появилась Бабуля. Выпростала маленького рыжего щенка из мокрых зарослей, прижала к себе, укрыла цветастым зонтиком и зашептала что-то неважное, но такое успокаивающее...
С тех пор прошло много лет, гроз и праздников. Барбос, хоть и вздрагивал от грохота, но всегда знал, что у него есть Бабуля. Она спасет, защитит, утешит. Рядом с ней был Барбосов мир. Уютный, тихий, надежный...
*****
Но незадолго до этого Нового года мир Барбоса рухнул. Бабули не стало. Вместо нее в квартире поселился ее внук, Вовка.
Его Барбос не слишком любил, да и Вовка не был рад Бабулиному неказистому наследству.
— Выставил бы я тебя, да не могу. Бабуле обещал, что буду о тебе заботиться, — говорил он Барбосу. — Я хоть и не любитель старых рыжих дворняг, но слово свое привык держать.
Барбос был ему за это благодарен. Хотя обещание свое Вовка выполнял спустя рукава. Частенько Барбосу приходилось напоминать молодому хозяину, чтобы тот наполнил миску.
А уж с прогулками дела обстояли совсем плохо. Пес мог часами скулить под дверью, прежде чем Вовка, вынырнув из наушников, обращал на него внимание.
— Ладно, пойдем, кончай орать. Заодно в магазин заскочим.
Он одевался, цеплял Барбоса на поводок, и они шли «на прогулку». Десять минут до магазина, где Барбоса привязывали к перилам крыльца, а потом обратно. Не было это похоже на долгие, неторопливые прогулки с Бабулей.
Иногда Барбосу везло: Вовка зацеплялся языком с кем-нибудь во дворе, тогда он щелкал карабином, снимал поводок и командовал:
— Иди побегай, только чтобы я тебя не искал!
Так случилось и в тот день, когда Барбос потерялся...
*****
Вовка, в отличие от Бабули, не знал, а может, не помнил, что Барбос боится грохота. Он встретил во дворе симпатичную соседку Верочку и разговорился с ней.
Тем временем из парадной высыпали пацанята, решившие испытать запасы петард. Забумкало, загрохало, и Барбос сперва прижался к Вовкиным ногам, потом дернул поводок в сторону парадной.
— Да что же тебе все неймется? Иди побегай! — Вовка отцепил поводок.
В этот момент с разных сторон грохнуло сразу несколько петард. Барбос взвыл от ужаса, а ноги уже несли его. Неважно куда, неважно зачем, главное — подальше от страшного грохота! Надо спастись!
Когда он остановился, то понял, что потерялся. Вокруг было тихо и незнакомо. Откуда-то он знал, что Вовка не будет его искать. Нужно надеяться только на себя.
И он пытался найти дорогу назад, но в городе было слишком много запахов...
Горожанам не было дела до седого, одинокого, беспородного пса. Они готовились к празднику, торопились, покупали, сновали из магазина в магазин, словно потревоженные муравьи...
Барбос пытался притормозить хоть кого-нибудь, заглянуть в глаза. Авось поймут, что он голоден и напуган. Может, кто-то остановится, поможет. Как остановилась когда-то Бабуля...
Но нет. Второй Бабули в городе не нашлось.
Он скитался несколько дней и уже чуть-чуть изучил кодекс улицы. Выживать легче в стае. К двуногим подходить опасно. Могут кинуть камнем. Большим собакам обычно не сочувствуют. Их боятся. А от страха могут и огреть чем-нибудь.
В стаю Барбоса пока не приняли. Может, жалко было делиться добытой провизией, может, вожаку он не приглянулся, а может, еще чем не угодил.
К двуногим он не лез, после того как на него замахнулась клюкой старушка, так похожая на его Бабулю...
Выживал, как умел. Рылся в урнах, иногда дрался с такими же одинокими бездомышами, как он сам. Ночевал на люках. Было плохо.
Но однажды ночью стало еще хуже. Люди сошли с ума. Казалось, весь город вышел на улицу только для того, чтобы наполнить темноту страшным грохотом и всполохами, с которыми не могла сравниться ни одна гроза в мире.
Барбос прятался в облысевших кустах, дрожал и выл. Но его вой тонул в раскатах праздничного грома.
Ему казалось, что этот ужас никогда не закончится. Но он закончился... Люди разошлись, и ночь затихла. Барбос вылез из своего убежища и поковылял, куда несли лапы.
Он шел, чтобы согреться. Шел ради того, чтобы просто идти, чтобы не остаться в этих лысых кустах навсегда.
Так он оказался у дерева... Огромная ель возвышалась на городской площади, подмигивала Барбосу огоньками, заставляя вспоминать праздники с Бабулей. И запах у дерева был такой же. Родной, хвойный, теплый.
«Здесь и останусь! — решил Барбос. — Не могу больше. Устал. От судьбы подарков ждать не приходится. Будь что будет».
Он лег под огромной елкой, положил голову на лапы и уставился в ночь...
*****
Когда отгремели салюты, отсверкали фейерверки, затих гомон на улице, Маша отодвинула опустевший фужер и выглянула в окно.
Тишина казалась невероятной после праздничной канонады. Падали пушистые большие снежинки, скрывая хлопушечный мусор.
«Надо пройтись, — решила она. — Пусть уж этот Новый год будет странным до конца. Без подарков, без Витальки, но зато с ночным одиноким путешествием сквозь снежинки».
Она оделась и вышла в притихшую ночь. Шла, ловя языком холодные звездочки, как в детстве. Мысли неторопливо ворочались в голове. Какие-то спокойные и правильные:
«Зря страдала, Виталик не твой человек. Хорошо, что ушел. А подарки... Ну, будут в твоей жизни еще и подарки. Нужные, приятные, своевременные».
Она вышла на площадь, где дремала, помаргивая огнями, большущая елка. Остановилась, залюбовалась, а потом увидела...
Рыжий пес лежал под нижней еловой веткой. Снежинки планировали на его спину, таяли на носу. Пес не обращал на них внимания.
«Он тоже один, — подумала Маша. — Лежит, словно подарок под елкой».
Она подошла, опустилась на корточки, сняла варежку и погладила рыжую шерсть. Пес встрепенулся, посмотрел ей в глаза. Казалось, он только ее заметил.
«Женщина, совсем не похожа на Бабулю. Но, кажется, такая же добрая! — подумал Барбос. — Неужели судьба смилостивилась? Сделала мне подарок? Привела ее сюда? Неужели я теперь не один?»
— Пойдешь со мной? — спросила Маша.
— Пойду! — Барбос махнул хвостом, согнав с него стайку снежинок.
— Я назову тебя Подарок. Ты не против?
Он не был против. Новая жизнь, новая хозяйка, новое красивое имя.
Они пошли в сторону Машиного дома, елка подмигивала им вслед гирляндами. Две дорожки следов протянулись через площадь. Трудолюбивые снежинки бросились ровнять белое покрывало.
Двое шли рядом. Они получили в этот Новый год свои чудесные подарки — надежду и любовь.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Самый большой «подарок» Маша получила, когда до Нового года оставалась неделя. Преподнес его Виталька. Маша, правда, сама напросилась.
— Виталик, а давай в эту ночь никуда не пойдем, — почти копируя героиню самого новогоднего фильма, предложила она.
— Обязательно пойдем! — ответил Виталька.
— Ну, надоело! Хочется спокойной романтики, уютного вечера, телевизора, в конце концов. Мы с тобой за этот год, дай бог, пару выходных дома провели.
— Успеешь еще дома насидеться. На пенсии, например.
— А я хочу сейчас! Понимаешь, сейчас. Хочу, чтобы елка, свечи, мандарины, шампанское, уют. А эти все твои вечеринки не хочу!
— Тогда давай разделимся на Новый год. Тебе диван и телевизор, а мне что-то повеселее, — предложил Виталик.
— Тогда, может, насовсем разделимся?
— Можно и насовсем. Не хотел тебе праздник портить. Но раз уж ты сама предложила... — Виталик с готовностью ухватился за Машину фразу.
Над Машей словно кто-то включил локальную грозу: грянул гром, ударила молния, ледяной поток хлынул на голову. Именно так ей показалось. Ну не ожидала она такого. Ей ведь думалось, что за этот год изучила она своего Виталика «от и до».
Да, не очень он похож на нее саму. Маша больше домосед, а Виталька любит компании. Маша – мыслитель, Виталька – массовик-затейник. Маша – вещь в себе, а он – рубаха-парень. Но ведь противоположности притягиваются. Разве не так?
Они же целый год жили бок о бок. Привыкли, как ей казалось, друг к другу. Шли на компромиссы...
Правда, положа руку на сердце, Маша – чаще. Ну и пусть. Она же женщина, она мягче, уступчивее по природе.
Где-то в глубине Машиной души даже проклюнулась надежда, что еще чуть-чуть, и Виталька созреет, сделает ей, Маше, предложение. И вот, пожалуйста, дождалась. Правда, предложила разойтись она сама, но он же поддержал, обеими руками поддержал!
*****
Ушел Виталик легко. Он все делал легко. Это Маша потом страдала, мучилась и даже плакала, ненавидя себя за слабость.
«Ну и пусть катится. Лучше раньше. А то приросла бы к этому мотыльку всей кожей, вот тогда бы было больно отдирать. А так, ничего страшного. Справлюсь!» — успокаивала себя Маша, скрючившись на диване под клетчатым пледом.
Сообщать о том, что подлый Виталька растоптал нежный росток ее надежды на семейное счастье, не хотелось никому. Будут жалеть, неискренне сочувствовать, а еще, не дай бог, знакомить начнут.
Ну как же! Она же теперь одинокая, тридцатипятилетняя, брошенная и несчастная...
Этого Маша просто не перенесла бы. А посему решила: Новый год она проведет дома. Пусть без Витальки, зато с елкой, шампанским и прочими уютными атрибутами. Как хотела.
*****
Барбос Новый год вообще никак не планировал. Всеми праздничным хлопотами обычно занималась Бабуля.
Приносила букет пахучих еловых лап, украшала дом огоньками и блестящими шариками, стряпала что-нибудь вкусненькое. А потом они с Барбосом вместе смотрели телевизор. За окнами сверкало и грохотало. Барбос боялся и прятал нос в Бабулиных коленях. Она гладила его рыжую голову и успокаивала:
— Не бойся, Барбосушка, это же не гроза. Это праздник у людей. Погремят, посверкают и разойдутся. Тогда мы с тобой пойдем погуляем.
Она знала, что Барбос до дрожи боится грозы, грома, грохота, всполохов света. Может, потому, что гроза и обездоленность вошли в жизнь Барбоса одновременно.
Давным-давно хмурый дядька решил, что рыжий щенок совершенно лишний в его квартире. Сгреб Барбоса рукой-лопатой, сунул в сумку, а потом вытряхнул в кусты на каком-то пустыре.
— Шуруй давай, сейчас лето, как-нибудь протянешь, если судьба. А мне две собаки ни к чему!
Барбос понял, что его выбросили. С этой минуты он один. И это было страшно. Но оказалось, что бывает гораздо страшнее.
Словно копируя сердитого хозяина, небо вдруг нахмурилось. Потом и вовсе почернело. Тяжелые капли застучали по земле. Что-то сверкнуло, грохнуло так, что заложило уши. Барбос взвыл, забился в кусты и приготовился к смерти.
Но вместо старухи с косой появилась Бабуля. Выпростала маленького рыжего щенка из мокрых зарослей, прижала к себе, укрыла цветастым зонтиком и зашептала что-то неважное, но такое успокаивающее...
С тех пор прошло много лет, гроз и праздников. Барбос, хоть и вздрагивал от грохота, но всегда знал, что у него есть Бабуля. Она спасет, защитит, утешит. Рядом с ней был Барбосов мир. Уютный, тихий, надежный...
*****
Но незадолго до этого Нового года мир Барбоса рухнул. Бабули не стало. Вместо нее в квартире поселился ее внук, Вовка.
Его Барбос не слишком любил, да и Вовка не был рад Бабулиному неказистому наследству.
— Выставил бы я тебя, да не могу. Бабуле обещал, что буду о тебе заботиться, — говорил он Барбосу. — Я хоть и не любитель старых рыжих дворняг, но слово свое привык держать.
Барбос был ему за это благодарен. Хотя обещание свое Вовка выполнял спустя рукава. Частенько Барбосу приходилось напоминать молодому хозяину, чтобы тот наполнил миску.
А уж с прогулками дела обстояли совсем плохо. Пес мог часами скулить под дверью, прежде чем Вовка, вынырнув из наушников, обращал на него внимание.
— Ладно, пойдем, кончай орать. Заодно в магазин заскочим.
Он одевался, цеплял Барбоса на поводок, и они шли «на прогулку». Десять минут до магазина, где Барбоса привязывали к перилам крыльца, а потом обратно. Не было это похоже на долгие, неторопливые прогулки с Бабулей.
Иногда Барбосу везло: Вовка зацеплялся языком с кем-нибудь во дворе, тогда он щелкал карабином, снимал поводок и командовал:
— Иди побегай, только чтобы я тебя не искал!
Так случилось и в тот день, когда Барбос потерялся...
*****
Вовка, в отличие от Бабули, не знал, а может, не помнил, что Барбос боится грохота. Он встретил во дворе симпатичную соседку Верочку и разговорился с ней.
Тем временем из парадной высыпали пацанята, решившие испытать запасы петард. Забумкало, загрохало, и Барбос сперва прижался к Вовкиным ногам, потом дернул поводок в сторону парадной.
— Да что же тебе все неймется? Иди побегай! — Вовка отцепил поводок.
В этот момент с разных сторон грохнуло сразу несколько петард. Барбос взвыл от ужаса, а ноги уже несли его. Неважно куда, неважно зачем, главное — подальше от страшного грохота! Надо спастись!
Когда он остановился, то понял, что потерялся. Вокруг было тихо и незнакомо. Откуда-то он знал, что Вовка не будет его искать. Нужно надеяться только на себя.
И он пытался найти дорогу назад, но в городе было слишком много запахов...
Горожанам не было дела до седого, одинокого, беспородного пса. Они готовились к празднику, торопились, покупали, сновали из магазина в магазин, словно потревоженные муравьи...
Барбос пытался притормозить хоть кого-нибудь, заглянуть в глаза. Авось поймут, что он голоден и напуган. Может, кто-то остановится, поможет. Как остановилась когда-то Бабуля...
Но нет. Второй Бабули в городе не нашлось.
Он скитался несколько дней и уже чуть-чуть изучил кодекс улицы. Выживать легче в стае. К двуногим подходить опасно. Могут кинуть камнем. Большим собакам обычно не сочувствуют. Их боятся. А от страха могут и огреть чем-нибудь.
В стаю Барбоса пока не приняли. Может, жалко было делиться добытой провизией, может, вожаку он не приглянулся, а может, еще чем не угодил.
К двуногим он не лез, после того как на него замахнулась клюкой старушка, так похожая на его Бабулю...
Выживал, как умел. Рылся в урнах, иногда дрался с такими же одинокими бездомышами, как он сам. Ночевал на люках. Было плохо.
Но однажды ночью стало еще хуже. Люди сошли с ума. Казалось, весь город вышел на улицу только для того, чтобы наполнить темноту страшным грохотом и всполохами, с которыми не могла сравниться ни одна гроза в мире.
Барбос прятался в облысевших кустах, дрожал и выл. Но его вой тонул в раскатах праздничного грома.
Ему казалось, что этот ужас никогда не закончится. Но он закончился... Люди разошлись, и ночь затихла. Барбос вылез из своего убежища и поковылял, куда несли лапы.
Он шел, чтобы согреться. Шел ради того, чтобы просто идти, чтобы не остаться в этих лысых кустах навсегда.
Так он оказался у дерева... Огромная ель возвышалась на городской площади, подмигивала Барбосу огоньками, заставляя вспоминать праздники с Бабулей. И запах у дерева был такой же. Родной, хвойный, теплый.
«Здесь и останусь! — решил Барбос. — Не могу больше. Устал. От судьбы подарков ждать не приходится. Будь что будет».
Он лег под огромной елкой, положил голову на лапы и уставился в ночь...
*****
Когда отгремели салюты, отсверкали фейерверки, затих гомон на улице, Маша отодвинула опустевший фужер и выглянула в окно.
Тишина казалась невероятной после праздничной канонады. Падали пушистые большие снежинки, скрывая хлопушечный мусор.
«Надо пройтись, — решила она. — Пусть уж этот Новый год будет странным до конца. Без подарков, без Витальки, но зато с ночным одиноким путешествием сквозь снежинки».
Она оделась и вышла в притихшую ночь. Шла, ловя языком холодные звездочки, как в детстве. Мысли неторопливо ворочались в голове. Какие-то спокойные и правильные:
«Зря страдала, Виталик не твой человек. Хорошо, что ушел. А подарки... Ну, будут в твоей жизни еще и подарки. Нужные, приятные, своевременные».
Она вышла на площадь, где дремала, помаргивая огнями, большущая елка. Остановилась, залюбовалась, а потом увидела...
Рыжий пес лежал под нижней еловой веткой. Снежинки планировали на его спину, таяли на носу. Пес не обращал на них внимания.
«Он тоже один, — подумала Маша. — Лежит, словно подарок под елкой».
Она подошла, опустилась на корточки, сняла варежку и погладила рыжую шерсть. Пес встрепенулся, посмотрел ей в глаза. Казалось, он только ее заметил.
«Женщина, совсем не похожа на Бабулю. Но, кажется, такая же добрая! — подумал Барбос. — Неужели судьба смилостивилась? Сделала мне подарок? Привела ее сюда? Неужели я теперь не один?»
— Пойдешь со мной? — спросила Маша.
— Пойду! — Барбос махнул хвостом, согнав с него стайку снежинок.
— Я назову тебя Подарок. Ты не против?
Он не был против. Новая жизнь, новая хозяйка, новое красивое имя.
Они пошли в сторону Машиного дома, елка подмигивала им вслед гирляндами. Две дорожки следов протянулись через площадь. Трудолюбивые снежинки бросились ровнять белое покрывало.
Двое шли рядом. Они получили в этот Новый год свои чудесные подарки — надежду и любовь.
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО