Моя душа
Интереснейший трактат Гюстава Лебона"Психология народов и масс",который являлся настольной книгой многих известнейших политиков добивавшихся власти. Ее к примеру изучали Ленин,Гитлер,Муссолини,Сталин.Суть ее в описании приемов управления массами,тактики поведения вожака,особенностей поведения толпы и способов достижения успеха посредством управления толпой..читать дальше
Иметь нравственность для народа — значит иметь известные твердые правила поведения и не отступать от них. Так как эти правила разнообразятся по времени и странам,то нравственность
,вследствие этого, кажется вещью очень изменчивой, и она в действительности такова; но для данного народа, для данного момента нравственность должна быть совершенно неизменной.
Дочь характера, но ничуть не ума, она может считаться прочно установленной только тогда, когда стала наследственной и, следовательно, бессознательной. Вообще можно сказать, что величие народов зависит главным образом от уровня их нравственности.
Умственные качества могут легко изменяться под влиянием воспитания; качества характера почти совершенно ускользают от его действия. Если воспитание действует на них, то это бывает только у натур безразличных, не имеющих почти никакой воли и, следовательно,легко склоняющихся в ту сторону,куда их толкают.
Эти безразличные натуры встречаются у отдельных индивидов, но крайне редко—у целого народа,и если их можно встречать в нем, то только в моменты крайнего упадка.
Открытия ума передаются легко от одного народа к другому. Качества характера не могут передаваться. Это те неизменные основные элементы,которые позволяют различать психический склад высших народов. Открытия, обязанные уму, составляют общее достояние человечества; преимущества или недостатки характера составляют исключительное достояние каждого народа. Это — неизменный утес, в который волна должна бить изо дня в день в течение веков, чтобы обточить только его контуры; он соответствует специфическому признаку вида,плавнику рыбы,клюву
птицы,зубу плотоядного.Характер народа,но не его ум,определяет
его развитие в истории.Влияние характера можно всегда отыскать
в видимых капризах совершенно бессильного случая и очень могущественной судьбы, которая, по различным вероучениям, руководит поступками людей.
Влияние характера—самый могущественный фактор в жизни народов,
между тем как влияние ума в действительности очень слабо. На характере,но не на уме основываются общества,религии и империи
.Характер дает народам возможность чувствовать и действовать. Они никогда не выигрывали много от того, что желали слишком много рассуждать и слишком много мыслить
Из психического склада рас вытекает их понятие о мире и жизни
,а следовательно, их поведение и, наконец, их история. Воспринимая известным образом впечатления от внешних вещей, каждый индивид чувствует,мыслит и поступает совершенно иначе, чем будут чувствовать,мыслить и поступать те,которые обладают совершенно отличным психическим складом. Отсюда следует, что психические организации, построенные по совершенно различным типам,не могут достигнуть полного слияния.Вековые столкновения
рас имеют главным своим основанием непримиримость их характеров.
Ничего нельзя понять в истории,если не имеешь постоянно в виду
,что различные расы не могут ни чувствовать, ни мыслить, ни поступать одинаковым образом,ни, следовательно, понимать друг друга.Без сомнения,различные народы имеют в своих языках общие
слова,которые они считают синонимами,но эти общие слова будят у тех,которые их слушают, совершенно несходные чувства, идеи, способы мышления. Нужно пожить с народами, психический склад которых чувствительно отличается от нашего,даже выбирая между ними только лиц, говорящих на нашем языке и получивших наше воспитание, чтобы понять глубину пропасти, существующей между психическим складом различных народов.
Эта пропасть между психическим складом различных рас и объясняет нам, почему высшим народам никогда не удавалось заставить низшие принять их цивилизацию. Столь еще распространенное мнение, что образование может осуществить подобное дело,—одна из печальнейших иллюзий, какую когда-либо создали теоретики чистого разума. Без сомнения, образование позволяет,благодаря памяти, которой обладают самые низкие существа, и которая не составляет, впрочем, исключительной привилегии человека,дать индивиду, стоящему довольно низко на человеческой лестнице, совокупность познаний, какими обладает европеец.То,чего ему не может дать никакое образование (потому что их создает одна только наследственность) — это формы мышления,логика,и, главным образом, характер западных людей.Только на внешний взгляд народ круто переменяет свой язык,свой государственный строй,свои верования и свое искусство. Для того, чтобы произвести подобные перемены в действительности, нужно изменить его душу
Различные элементы:язык,учреждения,идеи,верования, искусство, литература, из которых образуется цивилизация, должны быть рассматриваемы как внешнее проявление души создавших их людей. Но, смотря по эпохам и расам, важность этих элементов как выражения души какого-нибудь народа очень неодинакова.
...те элементы цивилизации,которые с философской точки зрения очень низки,с общественной точки зрения являются самыми важными.Если законы будущего должны быть такими же,как законы прошедшего,то можно сказать,что для народа самое вредное— если
он достигает слишком высокой ступени развития и культуры. Народы гибнут по мере того,как портятся качества их характера,
составляющие основу их души, и эти качества портятся по мере того, как растут их цивилизация и развитие.
Будет ли это научная,художественная,философская, религиозная, одним словом, какая бы то ни была идея, распространение ее совершается всегда одинаковым способом.Нужно,чтобы она сначала
была принята небольшим числом апостолов, которым сила их веры или авторитет их имени дают большой престиж. Они действуют тогда более внушением, чем доказательствами. Не в достоинстве какого-нибудь доказательства следует искать существенные элементы механизма убеждения. Внушают свои идеи престижем, которым обладают,или обращаясь к страстям,но нельзя произвести
никакого влияния,если обращаться только к разуму.Массы не дают
себя никогда убеждать доказательствами,но только утверждениями
,и авторитет этих утверждений зависит от того обаяния, каким пользуется тот, кто их высказывает.
Когда апостолы успели уже убедить небольшой кружок своих учеников и образовали таким образом новых апостолов,новая идея
начинает входить в область спорного. Она сначала поднимает против себя всеобщую оппозицию,потому что сильно задевает много старых и установленных вещей. Апостолы, ее защищающие, естественно, возбуждаются этой оппозицией, убеждающей их только в их превосходстве над остальными людьми, и они защищают с энергией новую идею не потому,что она истинна, чаще
всего они ничего этого не знают, но просто потому, что они ее приняли.Новая идея тогда все больше и больше обсуждается,т.е.
в действительности,принимается без оговорок одними и отвергается без оговорок другими.Обмениваются утверждениями и отрицаниями и очень немногими аргументами,так как они не могут
служить единственными мотивами принятия или отвержения какой-нибудь идеи для громадного большинства людей, как мотивы чувства, в которых рассуждения не могут играть никакой роли.
Благодаря этим всегда страстным дебатам, идея прогрессирует очень медленно. Новые поколения, видя, что она оспаривается, склонны принять ее в силу одного того, что она оспаривается. Для молодежи, всегда жаждущей независимости, полная оппозиция принятым идеям представляет самую доступную для нее форму проявлять свою оригинальность.
Итак,идея продолжает расти и скоро она уже не будет нуждаться ни в какой поддержке.Ее распространение теперь станет совершаться повсюду одним только действием подражания, путем заражения, способностью, которой люди вообще одарены в той же степени, как и человекообразные обезьяны.
С того времени,как вмешался механизм заражения, идея вступает в фазу, приводящую ее быстро к успеху. Общественное мнение принимает ее скоро. Она приобретает тогда проникающую и непреодолимую силу, покоряющую ей все умы, создавая, вместе с тем, специальную атмосферу, общую манеру мышления. Как тонкая пыль, проникающая всюду, она проскальзывает во все понятия и умственные продукты известной эпохи. Идея и выводы из нее составляют тогда часть того запаса наследственных банальностей
,который навязывается нам воспитанием. Она восторжествовала и вошла в область чувства,что впредь ее ограждает на долгое время от всяких посягательств.
Сильное убеждение непобедимо,пока оно не встретилось с таким же сильным убеждением:последнее может бороться против первого с шансами на победу.У веры нет другого более серьезного врага
,чем вера.Она уверена в победе,когда физическая сила, которую против нее выставляют, служит слабым чувствам и ослабленным верованиям. Но если она находится лицом к лицу со столь же сильной верой, то борьба становится очень оживленной и успех тогда решается случайными обстоятельствами, большей частью нравственного порядка, каковы дух дисциплины и лучшая организация.
Когда после более или менее долгого периода блужданий,
переделок,пропаганды какая-нибудь идея приобрела определенную форму и проникла в душу масс,то она образует догмат,т.е. одну из тех абсолютных истин,которые уже не оспариваются. Она составляет тогда часть тех общих верований,на которых держится
существование народов. Ее универсальный характер позволяет ей тогда играть преобладающую роль.
С того времени, как новая идея водворилась в мире, она кладет свою печать на малейшие элементы цивилизации;но чтобы эта идея
могла произвести все свои следствия, всегда нужно, чтобы она проникла в душу масс.С интеллектуальных вершин,где идея часто зарождалась, она спускается от слоя к слою, беспрестанно изменяясь и преобразуясь, пока не примет формы, доступной для народной души,которая ей и подготовит торжество.Она может быть
тогда выражена в нескольких словах,а иногда даже в одном слове
,но это слово вызывает яркие образы, то обольстительные, то страшные,и,следовательно,всегда производящие сильное впечатление. Таковы рай и ад в средние века — короткие слова, имеющие магическую силу отвечать на все и для простых душ объяснять все. Слово социализм представляет собой для современного рабочего одну из магических синтетических формул,
способных властвовать над душами. Она вызывает, в зависимости от среды, в которую проникала, различные образы, но обычно сильно действующие, несмотря на их всегда зачаточные формы.
У французского теоретика слово «социализм» вызывает представление о каком-то рае,где люди равные,справедливые, добрые, и все, ставшие работниками, будут наслаждаться под покровительством государства идеальным счастьем.Для немецкого рабочего вызванный образ представляется в виде накуренного трактира,где правительство предлагает даром каждому приходящему громадные пирамиды сосисок с кислой капустой и бесконечное число кружек пива. Понятно, что ни один из таких мечтателей о кислой капусте и равенстве не потрудился узнать действительную сумму вещей, подлежащих разделу, или число участников в дележе. Особенность этой идеи заключается в том, что она внушается в безусловной форме,против которой бессильны
всякие возражения.
Не столько опасно для какого-нибудь народа принятие новых идей
,сколько непрерывная проба идей, на что он неминуемо обречен, прежде чем найти ту из них,на которой он мог бы прочно обосновать новое социальное здание, предназначенное заменять старое.Впрочем,идея опасна не потому что она ошибочна,а потому
что нужны долговременные опыты, чтобы узнать, могут ли новые идеи приспособиться к потребностям обществ,которые их принимают.К несчастью,степень их полезности может стать ясной для толпы только посредством опыта...
Но не во власти людей остановить ход идей,когда они уже проникли в душу; тогда нужно, чтобы их эволюция завершилась. Защитниками их чаще всего являются те, которые намечены их первыми жертвами.По отношению к идеям,мы только бараны,покорно
идущие за вожатым,ведущим нас на бойню.Преклонимся пред силой идеи.Когда она уже достигла известного периода своего развития
,то нет уже ни рассуждений,ни доказательств, которые могли бы ее победить.Чтобы народы могли освободиться из-под ига какой-нибудь идеи,нужны века или насильственные революции, а иногда и то, и другое. Человечеству остается только считать химеры, которые оно себе вымышляло и жертвой которых последовательно становилось.
Хотя толпа пользуется этими успехами, однако, она не любит слишком явного превосходства над собой, и самые великие мыслители и изобретатели очень часто делались ее мучениками. Равенство возможно только на низшей ступени. Чтобы равенство царствовало в мире,нужно было бы понижать мало-помалу все, что
составляло ценность известной расы, до уровня того, что в ней есть самого низкого.Поднять интеллектуальный уровень последнего из крестьян до гения какого-нибудь Лавуазье невозможно.Легко уничтожить таких гениев,но их нельзя заменить
Изобретатели играют важную роль в развитии цивилизации, но никакой непосредственной роли—в политической истории народов. Великие люди, которым мы обязаны всеми важными открытиями, от плуга до телеграфа,составляющими общее достояние человечества
никогда не обладали качествами характера, необходимыми для основания религии или для завоевания империи,т.е. для заметного изменения внешнего вида истории. Мыслитель слишком ясно видит сложность проблем, чтобы он мог иметь когда-либо очень глубокие убеждения, и слишком мало политических целей кажутся ему достойными его усилий, чтобы он мог преследовать хоть одну из них.Изобретатели могут изменить внешний вид цивилизации; фанатики с ограниченным умом, но с энергичным характером и с сильными страстями одни только могут основывать
религии, империи и поднимать массы.
Знание психологии толпы составляет в настоящее время последнее
средство,имеющееся в руках государственного человека,— не для того,чтобы управлять массами,так как это уже невозможно,а для того, чтобы не давать им слишком много воли над собой.
Только вникая глубже в психологию масс,можно понять, до какой степени сильна над ними власть внушенных идей. Толпами нельзя руководить посредством правил,основанных на чисто теоретической справедливости, а надо отыскивать то, что может произвести на нее впечатление и увлечь ее.Если,например, какой
-нибудь законодатель желает учредить новый налог,то должен ли он в таком случае выбрать такой налог, который будет наиболее справедливым?Никоим образом!Самый несправедливый налог может в практическом отношении оказаться самым лучшим для масс. Если такой налог не бросается в глаза и кажется наименее тяжелым,он всего легче будет принят массами.Поэтому косвенный налог, как бы он ни был велик, не вызовет протеста толпы, так как он не стесняет ее привычек и не производит на нее впечатления, ибо взимается ежедневно и уплачивается по мелочам при покупке предметов потребления. Но попробуйте заменить этот налог пропорциональным налогом на заработок или другие доходы и потребуйте уплаты этого налога сразу, — вы вызовете единодушные протесты, хотя бы теоретически этот налог и был бы в десять раз легче первого. Вместо незаметных копеек, уплачиваемых ежедневно, тут получается сравнительно высокая сумма, и в тот день, когда ее придется вносить, она покажется чрезмерной и потому уже произведет внушительное впечатление. Если бы откладывать постепенно по грошу, то, конечно, она не показалась бы такой большой, но подобный экономический прием указывал бы на предусмотрительность, к которой вообще толпа неспособна.
Указанный пример весьма прост, и справедливость его бросается в глаза.Такой психолог,как Наполеон, конечно, понимал это, но большинство законодателей, не знающих души толпы, не заметят этой особенности. Опыт еще недостаточно убедил их в том, что нельзя руководить массами посредством предписаний только одного разума.
...толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированного индивида,но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами,она может быть лучше или хуже его, смотря по обстоятельствам.Все зависит от того,какому внушению повинуется толпа.Именно это обстоятельство упускали совершенно
из виду все писатели, изучавшие толпу лишь с точки зрения ее преступности. Толпа часто бывает преступна — это правда, но часто также она бывает героична. Толпа пойдет на смерть ради торжества какого-нибудь верования или идеи; в толпе можно пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без хлеба и оружия...
Односторонность и преувеличение чувств толпы ведут к тому, что
она не ведает ни сомнений,ни колебаний.Как женщина,толпа всегда впадает в крайности. Высказанное подозрение тотчас превращается в неоспоримую очевидность. Чувство антипатии и неодобрения, едва зарождающееся в отдельном индивиде, в толпе тотчас же превращается у него в самую свирепую ненависть.
Сила чувств толпы еще более увеличивается отсутствием ответственности,особенно в толпе разнокалиберной. Уверенность в безнаказанности,тем более сильная,чем многочисленнее толпа, и сознание значительного, хотя и временного, могущества, доставляемого численностью, дает возможность скопищам людей проявлять такие чувства и совершать такие действия, которые невозможны для отдельного человека. В толпе дурак, невежда и завистник освобождаются от сознания своего ничтожества и бессилия,заменяющегося у них сознанием грубой силы, преходящей
,но безмерной.К несчастью,преувеличение чаще обнаруживается в дурных чувствах толпы,атавистическом остатке инстинктов первобытного человека, которые подавляются у изолированного и ответственного индивида боязнью наказания. Это и является причиной легкости, с которой толпа совершает самые худшие насилия
Обладая преувеличенными чувствами, толпа способна подчиняться влиянию только таких же преувеличенных чувств.Оратор, желающий
увлечь ее,должен злоупотреблять сильными выражениями. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями—вот способы аргументации, хорошо известные всем ораторам публичных собраний.Толпа желает
видеть и в своих героях такое же преувеличение чувств; их кажущиеся качества и добродетели всегда должны быть увеличены в размерах..
Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа раболепно преклоняется перед сильной властью. Если сила власти имеет перемежающийся характер, то толпа, повинующаяся всегда своим крайним чувствам, переходит попеременно от анархии к рабству и от рабства к анархии.
Верить в преобладание революционных инстинктов в толпе — это значит не знать ее психологии. Нас вводит тут в заблуждение только стремительность этих инстинктов. Взрывы возмущения и стремления к разрешению всегда эфемерны в толпе.Толпа слишком управляется бессознательным и, поэтому, слишком подчиняется влиянию вековой наследственности, чтобы не быть на самом деле чрезвычайно консервативной. Предоставленная самой себе, толпа скоро утомляется своими собственными беспорядками и инстинктивно стремится к рабству
неспособность толпы правильно рассуждать мешает ей критически
относиться к чему-либо, т.е. отличать истину от заблуждений и иметь определенное суждение о чем бы то ни было.Суждения толпы всегда навязаны ей и никогда не бывают результатом всестороннего обсуждения. Но как много есть людей, которые не возвышаются в данном случае над уровнем толпы! Легкость, с которой распространяются иногда известные мнения, именно и зависит от того,что большинство людей не в состоянии составить
себе частное мнение,основывающееся на собственных рассуждениях
Лишь только известное число живых существ соберется вместе,все
равно,будет ли то стадо животных или толпа людей,они инстинктивно подчиняются власти своего вождя. В толпе людей вождь часто бывает только вожаком, но, тем не менее, роль его значительна. Его воля представляет то ядро, вокруг которого кристаллизуются и объединяются мнения. Он составляет собой первый элемент организации разнородной толпы и готовит в ней организацию сект. Пока же это не наступит, он управляет ею, так как толпа представляет собой раболепное стадо, которое не может обойтись без властелина.
Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут; он так же был загипнотизирован идеей, апостолом которой сделался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него, и всякое противное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком. Потому-то Робеспьер, загипнотизированный идеями Руссо, и пользовался методами инквизиции для их распространения.
Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей—это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию. Чаще всего вожаками бывают психически неуравновешенные люди, полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Как бы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рассудка. Презрение и преследование не производят на них впечатления или же только еще сильнее возбуждают их. Личный интерес, семья — все ими приносится в жертву. Инстинкт самосохранения у них исчезает до такой степени, что единственная награда, к которой они стремятся, — это мученичество. Напряженность их собственной веры придает их словам громадную силу внушения. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной волей и умеющего действовать на нее внушительным образом. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к тому, кто ее сохранил.
В вожаках у народов никогда не бывало недостатка,но эти вожаки
всегда должны были обладать очень твердыми убеждениями,так как
только такие убеждения создают апостолов.Часто вожаками бывают
хитрые ораторы, преследующие лишь свои личные интересы и действующие путем поблажки низким инстинктам толпы. Влияние, которым они пользуются, может быть и очень велико, но всегда бывает очень эфемерно.Роль всех великих вожаков,главным образом, заключается в том, чтобы создать веру — все равно, религиозную ли,политическую, социальную,или веру в какое-нибудь дело,человека или идею— вот почему их влияние и бывало всегда очень велико. Из всех сил, которыми располагает человечество,сила веры всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру — это удесятерить его силы. Великие исторические события произведены были безвестными верующими, вся сила которых заключалась в их вере.Не ученые и не философы
создали великие религии,управлявшие миром и обширные царства, распространявшиеся от одного полушария до другого!
Во всех этих случаях, конечно, действовали великие вожаки, а их не так много в истории. Они образуют вершину пирамиды, постепенно спускающейся от этих могущественных властителей над умами толпы до того оратора, который в дымной гостинице медленно подчиняет своему влиянию слушателей, повторяя им готовые формулы,смысла которых он сам не понимает,но считает их способными непременно повести за собой реализацию всех мечтаний и надежд.
Во всех социальных сферах,от самых высших до низших,если только человек не находится в изолированном положении, он легко подпадает под влияние какого-нибудь вожака. Большинство людей,особенно в народных массах,за пределами своей специальности не имеет почти ни о чем ясных и более или менее определенных понятий. Такие люди не в состоянии управлять собой, и вожак служит им руководителем.
Власть вожаков очень деспотична, но именно этот деспотизм и заставляет ей подчиняться. Нетрудно убедиться, как легко они вынуждают рабочие классы, даже самые буйные, повиноваться себе, хотя для поддержания своей власти у них нет никаких средств. Они назначают число рабочих часов, величину заработной платы, организуют стачки и заставляют их начинаться и прекращаться в определенный час.
В настоящее время вожаки толпы все более и более оттесняют общественную власть,теряющую свое значение вследствие распрей
.Тирания новых властелинов покоряет толпу и заставляет ее повиноваться им больше, чем она повиновалось какому-нибудь правительству. Если же, вследствие какой-нибудь случайности, вожак исчезает и не замещается немедленно другим, то толпа снова становится простым сборищем без всякой связи и устойчивости. Во время последней стачки кучеров омнибусов в Париже достаточно было арестовать двух вожаков,руководивших ею
,чтобы она тотчас же прекратилась.В душе толпы преобладает не стремление к свободе,а потребность подчинения;толпа так жаждет
повиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином.
Класс вожаков удобно подразделяется на две определенные категории. К одной принадлежат люди энергичные, с сильной, но появляющейся у них лишь на короткое время волей; к другой — вожаки, встречающиеся гораздо реже, обладающие сильной, но в тоже время и стойкой волей.Первые — смелы, буйны, храбры; они особенно пригодны для внезапных дерзких предприятий,для того, чтобы увлечь массы несмотря на опасность и превратить в героев
вчерашних рекрутов. Таковы были, например, Ней и Мюрат во времена первой Империи. В наше время таким был Гарибальди, не обладавший никакими особенными талантами,но очень энергичный, сумевший овладеть целым неаполитанским королевством,располагая
лишь горстью людей, тогда как королевство имело в своем распоряжении дисциплинированную армию для своей защиты. Но энергия этих вожаков, хотя и очень могущественная, держится недолго и исчезает вместе с возбудителем,вызвавшим ее появление.Очень часто герои,проявившие такую энергию,
вернувшись к обыденной жизни, обнаруживали самую изумительную слабость и полную неспособность руководить своими поступками даже при самых обыкновенных условиях, хотя они с виду так хорошо умели руководить другими людьми. Такие вожаки могут выполнять свою функцию лишь при том условии, если ими руководят и возбуждают их постоянно, и если всегда над ними находится человек или идея, указывающие им их поведение.
Вторая категория вожаков, обладающих стойкой волей, не столь блестяща, но имеет гораздо большее значение. К этой категории и принадлежат истинные основатели религии и творцы великих дел.Умны ли они, или ограничены — все равно, мир будет всегда им принадлежать! Их упорная воля представляет собой такое бесконечно редкое и бесконечно могущественное качество, которое всё заставляет себе покоряться. Часто не отдают себе достаточно отчета в том, чего можно достигнуть посредством упорной и сильной воли, а между тем, ничто не может противостоять такой воле — ни природа, ни боги, ни люди.
файл скачать можно по адресу http://www.sharing.ru/dl/055988/gyustav_lebon.doc.html
Нашла здесь:http://nedorazvmenie.livejournal.com/846648.html#cutid1
Иметь нравственность для народа — значит иметь известные твердые правила поведения и не отступать от них. Так как эти правила разнообразятся по времени и странам,то нравственность
,вследствие этого, кажется вещью очень изменчивой, и она в действительности такова; но для данного народа, для данного момента нравственность должна быть совершенно неизменной.
Дочь характера, но ничуть не ума, она может считаться прочно установленной только тогда, когда стала наследственной и, следовательно, бессознательной. Вообще можно сказать, что величие народов зависит главным образом от уровня их нравственности.
Умственные качества могут легко изменяться под влиянием воспитания; качества характера почти совершенно ускользают от его действия. Если воспитание действует на них, то это бывает только у натур безразличных, не имеющих почти никакой воли и, следовательно,легко склоняющихся в ту сторону,куда их толкают.
Эти безразличные натуры встречаются у отдельных индивидов, но крайне редко—у целого народа,и если их можно встречать в нем, то только в моменты крайнего упадка.
Открытия ума передаются легко от одного народа к другому. Качества характера не могут передаваться. Это те неизменные основные элементы,которые позволяют различать психический склад высших народов. Открытия, обязанные уму, составляют общее достояние человечества; преимущества или недостатки характера составляют исключительное достояние каждого народа. Это — неизменный утес, в который волна должна бить изо дня в день в течение веков, чтобы обточить только его контуры; он соответствует специфическому признаку вида,плавнику рыбы,клюву
птицы,зубу плотоядного.Характер народа,но не его ум,определяет
его развитие в истории.Влияние характера можно всегда отыскать
в видимых капризах совершенно бессильного случая и очень могущественной судьбы, которая, по различным вероучениям, руководит поступками людей.
Влияние характера—самый могущественный фактор в жизни народов,
между тем как влияние ума в действительности очень слабо. На характере,но не на уме основываются общества,религии и империи
.Характер дает народам возможность чувствовать и действовать. Они никогда не выигрывали много от того, что желали слишком много рассуждать и слишком много мыслить
Из психического склада рас вытекает их понятие о мире и жизни
,а следовательно, их поведение и, наконец, их история. Воспринимая известным образом впечатления от внешних вещей, каждый индивид чувствует,мыслит и поступает совершенно иначе, чем будут чувствовать,мыслить и поступать те,которые обладают совершенно отличным психическим складом. Отсюда следует, что психические организации, построенные по совершенно различным типам,не могут достигнуть полного слияния.Вековые столкновения
рас имеют главным своим основанием непримиримость их характеров.
Ничего нельзя понять в истории,если не имеешь постоянно в виду
,что различные расы не могут ни чувствовать, ни мыслить, ни поступать одинаковым образом,ни, следовательно, понимать друг друга.Без сомнения,различные народы имеют в своих языках общие
слова,которые они считают синонимами,но эти общие слова будят у тех,которые их слушают, совершенно несходные чувства, идеи, способы мышления. Нужно пожить с народами, психический склад которых чувствительно отличается от нашего,даже выбирая между ними только лиц, говорящих на нашем языке и получивших наше воспитание, чтобы понять глубину пропасти, существующей между психическим складом различных народов.
Эта пропасть между психическим складом различных рас и объясняет нам, почему высшим народам никогда не удавалось заставить низшие принять их цивилизацию. Столь еще распространенное мнение, что образование может осуществить подобное дело,—одна из печальнейших иллюзий, какую когда-либо создали теоретики чистого разума. Без сомнения, образование позволяет,благодаря памяти, которой обладают самые низкие существа, и которая не составляет, впрочем, исключительной привилегии человека,дать индивиду, стоящему довольно низко на человеческой лестнице, совокупность познаний, какими обладает европеец.То,чего ему не может дать никакое образование (потому что их создает одна только наследственность) — это формы мышления,логика,и, главным образом, характер западных людей.Только на внешний взгляд народ круто переменяет свой язык,свой государственный строй,свои верования и свое искусство. Для того, чтобы произвести подобные перемены в действительности, нужно изменить его душу
Различные элементы:язык,учреждения,идеи,верования, искусство, литература, из которых образуется цивилизация, должны быть рассматриваемы как внешнее проявление души создавших их людей. Но, смотря по эпохам и расам, важность этих элементов как выражения души какого-нибудь народа очень неодинакова.
...те элементы цивилизации,которые с философской точки зрения очень низки,с общественной точки зрения являются самыми важными.Если законы будущего должны быть такими же,как законы прошедшего,то можно сказать,что для народа самое вредное— если
он достигает слишком высокой ступени развития и культуры. Народы гибнут по мере того,как портятся качества их характера,
составляющие основу их души, и эти качества портятся по мере того, как растут их цивилизация и развитие.
Будет ли это научная,художественная,философская, религиозная, одним словом, какая бы то ни была идея, распространение ее совершается всегда одинаковым способом.Нужно,чтобы она сначала
была принята небольшим числом апостолов, которым сила их веры или авторитет их имени дают большой престиж. Они действуют тогда более внушением, чем доказательствами. Не в достоинстве какого-нибудь доказательства следует искать существенные элементы механизма убеждения. Внушают свои идеи престижем, которым обладают,или обращаясь к страстям,но нельзя произвести
никакого влияния,если обращаться только к разуму.Массы не дают
себя никогда убеждать доказательствами,но только утверждениями
,и авторитет этих утверждений зависит от того обаяния, каким пользуется тот, кто их высказывает.
Когда апостолы успели уже убедить небольшой кружок своих учеников и образовали таким образом новых апостолов,новая идея
начинает входить в область спорного. Она сначала поднимает против себя всеобщую оппозицию,потому что сильно задевает много старых и установленных вещей. Апостолы, ее защищающие, естественно, возбуждаются этой оппозицией, убеждающей их только в их превосходстве над остальными людьми, и они защищают с энергией новую идею не потому,что она истинна, чаще
всего они ничего этого не знают, но просто потому, что они ее приняли.Новая идея тогда все больше и больше обсуждается,т.е.
в действительности,принимается без оговорок одними и отвергается без оговорок другими.Обмениваются утверждениями и отрицаниями и очень немногими аргументами,так как они не могут
служить единственными мотивами принятия или отвержения какой-нибудь идеи для громадного большинства людей, как мотивы чувства, в которых рассуждения не могут играть никакой роли.
Благодаря этим всегда страстным дебатам, идея прогрессирует очень медленно. Новые поколения, видя, что она оспаривается, склонны принять ее в силу одного того, что она оспаривается. Для молодежи, всегда жаждущей независимости, полная оппозиция принятым идеям представляет самую доступную для нее форму проявлять свою оригинальность.
Итак,идея продолжает расти и скоро она уже не будет нуждаться ни в какой поддержке.Ее распространение теперь станет совершаться повсюду одним только действием подражания, путем заражения, способностью, которой люди вообще одарены в той же степени, как и человекообразные обезьяны.
С того времени,как вмешался механизм заражения, идея вступает в фазу, приводящую ее быстро к успеху. Общественное мнение принимает ее скоро. Она приобретает тогда проникающую и непреодолимую силу, покоряющую ей все умы, создавая, вместе с тем, специальную атмосферу, общую манеру мышления. Как тонкая пыль, проникающая всюду, она проскальзывает во все понятия и умственные продукты известной эпохи. Идея и выводы из нее составляют тогда часть того запаса наследственных банальностей
,который навязывается нам воспитанием. Она восторжествовала и вошла в область чувства,что впредь ее ограждает на долгое время от всяких посягательств.
Сильное убеждение непобедимо,пока оно не встретилось с таким же сильным убеждением:последнее может бороться против первого с шансами на победу.У веры нет другого более серьезного врага
,чем вера.Она уверена в победе,когда физическая сила, которую против нее выставляют, служит слабым чувствам и ослабленным верованиям. Но если она находится лицом к лицу со столь же сильной верой, то борьба становится очень оживленной и успех тогда решается случайными обстоятельствами, большей частью нравственного порядка, каковы дух дисциплины и лучшая организация.
Когда после более или менее долгого периода блужданий,
переделок,пропаганды какая-нибудь идея приобрела определенную форму и проникла в душу масс,то она образует догмат,т.е. одну из тех абсолютных истин,которые уже не оспариваются. Она составляет тогда часть тех общих верований,на которых держится
существование народов. Ее универсальный характер позволяет ей тогда играть преобладающую роль.
С того времени, как новая идея водворилась в мире, она кладет свою печать на малейшие элементы цивилизации;но чтобы эта идея
могла произвести все свои следствия, всегда нужно, чтобы она проникла в душу масс.С интеллектуальных вершин,где идея часто зарождалась, она спускается от слоя к слою, беспрестанно изменяясь и преобразуясь, пока не примет формы, доступной для народной души,которая ей и подготовит торжество.Она может быть
тогда выражена в нескольких словах,а иногда даже в одном слове
,но это слово вызывает яркие образы, то обольстительные, то страшные,и,следовательно,всегда производящие сильное впечатление. Таковы рай и ад в средние века — короткие слова, имеющие магическую силу отвечать на все и для простых душ объяснять все. Слово социализм представляет собой для современного рабочего одну из магических синтетических формул,
способных властвовать над душами. Она вызывает, в зависимости от среды, в которую проникала, различные образы, но обычно сильно действующие, несмотря на их всегда зачаточные формы.
У французского теоретика слово «социализм» вызывает представление о каком-то рае,где люди равные,справедливые, добрые, и все, ставшие работниками, будут наслаждаться под покровительством государства идеальным счастьем.Для немецкого рабочего вызванный образ представляется в виде накуренного трактира,где правительство предлагает даром каждому приходящему громадные пирамиды сосисок с кислой капустой и бесконечное число кружек пива. Понятно, что ни один из таких мечтателей о кислой капусте и равенстве не потрудился узнать действительную сумму вещей, подлежащих разделу, или число участников в дележе. Особенность этой идеи заключается в том, что она внушается в безусловной форме,против которой бессильны
всякие возражения.
Не столько опасно для какого-нибудь народа принятие новых идей
,сколько непрерывная проба идей, на что он неминуемо обречен, прежде чем найти ту из них,на которой он мог бы прочно обосновать новое социальное здание, предназначенное заменять старое.Впрочем,идея опасна не потому что она ошибочна,а потому
что нужны долговременные опыты, чтобы узнать, могут ли новые идеи приспособиться к потребностям обществ,которые их принимают.К несчастью,степень их полезности может стать ясной для толпы только посредством опыта...
Но не во власти людей остановить ход идей,когда они уже проникли в душу; тогда нужно, чтобы их эволюция завершилась. Защитниками их чаще всего являются те, которые намечены их первыми жертвами.По отношению к идеям,мы только бараны,покорно
идущие за вожатым,ведущим нас на бойню.Преклонимся пред силой идеи.Когда она уже достигла известного периода своего развития
,то нет уже ни рассуждений,ни доказательств, которые могли бы ее победить.Чтобы народы могли освободиться из-под ига какой-нибудь идеи,нужны века или насильственные революции, а иногда и то, и другое. Человечеству остается только считать химеры, которые оно себе вымышляло и жертвой которых последовательно становилось.
Хотя толпа пользуется этими успехами, однако, она не любит слишком явного превосходства над собой, и самые великие мыслители и изобретатели очень часто делались ее мучениками. Равенство возможно только на низшей ступени. Чтобы равенство царствовало в мире,нужно было бы понижать мало-помалу все, что
составляло ценность известной расы, до уровня того, что в ней есть самого низкого.Поднять интеллектуальный уровень последнего из крестьян до гения какого-нибудь Лавуазье невозможно.Легко уничтожить таких гениев,но их нельзя заменить
Изобретатели играют важную роль в развитии цивилизации, но никакой непосредственной роли—в политической истории народов. Великие люди, которым мы обязаны всеми важными открытиями, от плуга до телеграфа,составляющими общее достояние человечества
никогда не обладали качествами характера, необходимыми для основания религии или для завоевания империи,т.е. для заметного изменения внешнего вида истории. Мыслитель слишком ясно видит сложность проблем, чтобы он мог иметь когда-либо очень глубокие убеждения, и слишком мало политических целей кажутся ему достойными его усилий, чтобы он мог преследовать хоть одну из них.Изобретатели могут изменить внешний вид цивилизации; фанатики с ограниченным умом, но с энергичным характером и с сильными страстями одни только могут основывать
религии, империи и поднимать массы.
Знание психологии толпы составляет в настоящее время последнее
средство,имеющееся в руках государственного человека,— не для того,чтобы управлять массами,так как это уже невозможно,а для того, чтобы не давать им слишком много воли над собой.
Только вникая глубже в психологию масс,можно понять, до какой степени сильна над ними власть внушенных идей. Толпами нельзя руководить посредством правил,основанных на чисто теоретической справедливости, а надо отыскивать то, что может произвести на нее впечатление и увлечь ее.Если,например, какой
-нибудь законодатель желает учредить новый налог,то должен ли он в таком случае выбрать такой налог, который будет наиболее справедливым?Никоим образом!Самый несправедливый налог может в практическом отношении оказаться самым лучшим для масс. Если такой налог не бросается в глаза и кажется наименее тяжелым,он всего легче будет принят массами.Поэтому косвенный налог, как бы он ни был велик, не вызовет протеста толпы, так как он не стесняет ее привычек и не производит на нее впечатления, ибо взимается ежедневно и уплачивается по мелочам при покупке предметов потребления. Но попробуйте заменить этот налог пропорциональным налогом на заработок или другие доходы и потребуйте уплаты этого налога сразу, — вы вызовете единодушные протесты, хотя бы теоретически этот налог и был бы в десять раз легче первого. Вместо незаметных копеек, уплачиваемых ежедневно, тут получается сравнительно высокая сумма, и в тот день, когда ее придется вносить, она покажется чрезмерной и потому уже произведет внушительное впечатление. Если бы откладывать постепенно по грошу, то, конечно, она не показалась бы такой большой, но подобный экономический прием указывал бы на предусмотрительность, к которой вообще толпа неспособна.
Указанный пример весьма прост, и справедливость его бросается в глаза.Такой психолог,как Наполеон, конечно, понимал это, но большинство законодателей, не знающих души толпы, не заметят этой особенности. Опыт еще недостаточно убедил их в том, что нельзя руководить массами посредством предписаний только одного разума.
...толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированного индивида,но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами,она может быть лучше или хуже его, смотря по обстоятельствам.Все зависит от того,какому внушению повинуется толпа.Именно это обстоятельство упускали совершенно
из виду все писатели, изучавшие толпу лишь с точки зрения ее преступности. Толпа часто бывает преступна — это правда, но часто также она бывает героична. Толпа пойдет на смерть ради торжества какого-нибудь верования или идеи; в толпе можно пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без хлеба и оружия...
Односторонность и преувеличение чувств толпы ведут к тому, что
она не ведает ни сомнений,ни колебаний.Как женщина,толпа всегда впадает в крайности. Высказанное подозрение тотчас превращается в неоспоримую очевидность. Чувство антипатии и неодобрения, едва зарождающееся в отдельном индивиде, в толпе тотчас же превращается у него в самую свирепую ненависть.
Сила чувств толпы еще более увеличивается отсутствием ответственности,особенно в толпе разнокалиберной. Уверенность в безнаказанности,тем более сильная,чем многочисленнее толпа, и сознание значительного, хотя и временного, могущества, доставляемого численностью, дает возможность скопищам людей проявлять такие чувства и совершать такие действия, которые невозможны для отдельного человека. В толпе дурак, невежда и завистник освобождаются от сознания своего ничтожества и бессилия,заменяющегося у них сознанием грубой силы, преходящей
,но безмерной.К несчастью,преувеличение чаще обнаруживается в дурных чувствах толпы,атавистическом остатке инстинктов первобытного человека, которые подавляются у изолированного и ответственного индивида боязнью наказания. Это и является причиной легкости, с которой толпа совершает самые худшие насилия
Обладая преувеличенными чувствами, толпа способна подчиняться влиянию только таких же преувеличенных чувств.Оратор, желающий
увлечь ее,должен злоупотреблять сильными выражениями. Преувеличивать, утверждать, повторять и никогда не пробовать доказывать что-нибудь рассуждениями—вот способы аргументации, хорошо известные всем ораторам публичных собраний.Толпа желает
видеть и в своих героях такое же преувеличение чувств; их кажущиеся качества и добродетели всегда должны быть увеличены в размерах..
Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа раболепно преклоняется перед сильной властью. Если сила власти имеет перемежающийся характер, то толпа, повинующаяся всегда своим крайним чувствам, переходит попеременно от анархии к рабству и от рабства к анархии.
Верить в преобладание революционных инстинктов в толпе — это значит не знать ее психологии. Нас вводит тут в заблуждение только стремительность этих инстинктов. Взрывы возмущения и стремления к разрешению всегда эфемерны в толпе.Толпа слишком управляется бессознательным и, поэтому, слишком подчиняется влиянию вековой наследственности, чтобы не быть на самом деле чрезвычайно консервативной. Предоставленная самой себе, толпа скоро утомляется своими собственными беспорядками и инстинктивно стремится к рабству
неспособность толпы правильно рассуждать мешает ей критически
относиться к чему-либо, т.е. отличать истину от заблуждений и иметь определенное суждение о чем бы то ни было.Суждения толпы всегда навязаны ей и никогда не бывают результатом всестороннего обсуждения. Но как много есть людей, которые не возвышаются в данном случае над уровнем толпы! Легкость, с которой распространяются иногда известные мнения, именно и зависит от того,что большинство людей не в состоянии составить
себе частное мнение,основывающееся на собственных рассуждениях
Лишь только известное число живых существ соберется вместе,все
равно,будет ли то стадо животных или толпа людей,они инстинктивно подчиняются власти своего вождя. В толпе людей вождь часто бывает только вожаком, но, тем не менее, роль его значительна. Его воля представляет то ядро, вокруг которого кристаллизуются и объединяются мнения. Он составляет собой первый элемент организации разнородной толпы и готовит в ней организацию сект. Пока же это не наступит, он управляет ею, так как толпа представляет собой раболепное стадо, которое не может обойтись без властелина.
Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут; он так же был загипнотизирован идеей, апостолом которой сделался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него, и всякое противное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком. Потому-то Робеспьер, загипнотизированный идеями Руссо, и пользовался методами инквизиции для их распространения.
Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей—это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию. Чаще всего вожаками бывают психически неуравновешенные люди, полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Как бы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой они стремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рассудка. Презрение и преследование не производят на них впечатления или же только еще сильнее возбуждают их. Личный интерес, семья — все ими приносится в жертву. Инстинкт самосохранения у них исчезает до такой степени, что единственная награда, к которой они стремятся, — это мученичество. Напряженность их собственной веры придает их словам громадную силу внушения. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной волей и умеющего действовать на нее внушительным образом. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к тому, кто ее сохранил.
В вожаках у народов никогда не бывало недостатка,но эти вожаки
всегда должны были обладать очень твердыми убеждениями,так как
только такие убеждения создают апостолов.Часто вожаками бывают
хитрые ораторы, преследующие лишь свои личные интересы и действующие путем поблажки низким инстинктам толпы. Влияние, которым они пользуются, может быть и очень велико, но всегда бывает очень эфемерно.Роль всех великих вожаков,главным образом, заключается в том, чтобы создать веру — все равно, религиозную ли,политическую, социальную,или веру в какое-нибудь дело,человека или идею— вот почему их влияние и бывало всегда очень велико. Из всех сил, которыми располагает человечество,сила веры всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру — это удесятерить его силы. Великие исторические события произведены были безвестными верующими, вся сила которых заключалась в их вере.Не ученые и не философы
создали великие религии,управлявшие миром и обширные царства, распространявшиеся от одного полушария до другого!
Во всех этих случаях, конечно, действовали великие вожаки, а их не так много в истории. Они образуют вершину пирамиды, постепенно спускающейся от этих могущественных властителей над умами толпы до того оратора, который в дымной гостинице медленно подчиняет своему влиянию слушателей, повторяя им готовые формулы,смысла которых он сам не понимает,но считает их способными непременно повести за собой реализацию всех мечтаний и надежд.
Во всех социальных сферах,от самых высших до низших,если только человек не находится в изолированном положении, он легко подпадает под влияние какого-нибудь вожака. Большинство людей,особенно в народных массах,за пределами своей специальности не имеет почти ни о чем ясных и более или менее определенных понятий. Такие люди не в состоянии управлять собой, и вожак служит им руководителем.
Власть вожаков очень деспотична, но именно этот деспотизм и заставляет ей подчиняться. Нетрудно убедиться, как легко они вынуждают рабочие классы, даже самые буйные, повиноваться себе, хотя для поддержания своей власти у них нет никаких средств. Они назначают число рабочих часов, величину заработной платы, организуют стачки и заставляют их начинаться и прекращаться в определенный час.
В настоящее время вожаки толпы все более и более оттесняют общественную власть,теряющую свое значение вследствие распрей
.Тирания новых властелинов покоряет толпу и заставляет ее повиноваться им больше, чем она повиновалось какому-нибудь правительству. Если же, вследствие какой-нибудь случайности, вожак исчезает и не замещается немедленно другим, то толпа снова становится простым сборищем без всякой связи и устойчивости. Во время последней стачки кучеров омнибусов в Париже достаточно было арестовать двух вожаков,руководивших ею
,чтобы она тотчас же прекратилась.В душе толпы преобладает не стремление к свободе,а потребность подчинения;толпа так жаждет
повиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином.
Класс вожаков удобно подразделяется на две определенные категории. К одной принадлежат люди энергичные, с сильной, но появляющейся у них лишь на короткое время волей; к другой — вожаки, встречающиеся гораздо реже, обладающие сильной, но в тоже время и стойкой волей.Первые — смелы, буйны, храбры; они особенно пригодны для внезапных дерзких предприятий,для того, чтобы увлечь массы несмотря на опасность и превратить в героев
вчерашних рекрутов. Таковы были, например, Ней и Мюрат во времена первой Империи. В наше время таким был Гарибальди, не обладавший никакими особенными талантами,но очень энергичный, сумевший овладеть целым неаполитанским королевством,располагая
лишь горстью людей, тогда как королевство имело в своем распоряжении дисциплинированную армию для своей защиты. Но энергия этих вожаков, хотя и очень могущественная, держится недолго и исчезает вместе с возбудителем,вызвавшим ее появление.Очень часто герои,проявившие такую энергию,
вернувшись к обыденной жизни, обнаруживали самую изумительную слабость и полную неспособность руководить своими поступками даже при самых обыкновенных условиях, хотя они с виду так хорошо умели руководить другими людьми. Такие вожаки могут выполнять свою функцию лишь при том условии, если ими руководят и возбуждают их постоянно, и если всегда над ними находится человек или идея, указывающие им их поведение.
Вторая категория вожаков, обладающих стойкой волей, не столь блестяща, но имеет гораздо большее значение. К этой категории и принадлежат истинные основатели религии и творцы великих дел.Умны ли они, или ограничены — все равно, мир будет всегда им принадлежать! Их упорная воля представляет собой такое бесконечно редкое и бесконечно могущественное качество, которое всё заставляет себе покоряться. Часто не отдают себе достаточно отчета в том, чего можно достигнуть посредством упорной и сильной воли, а между тем, ничто не может противостоять такой воле — ни природа, ни боги, ни люди.
файл скачать можно по адресу http://www.sharing.ru/dl/055988/gyustav_lebon.doc.html
Нашла здесь:http://nedorazvmenie.livejournal.com/846648.html#cutid1