Моя душа
Март в деревне Сосновка — это всегда лотерея. Никогда не знаешь, проснёшься ли ты под пение птиц и ласковое солнце или под вой метели и скрежет льдин, ломающихся на реке.
В этот раз повезло угадать — весна наступала уверенно и напористо. Лёд на Соснянке почернел, истончился и начал трескаться с таким звуком, будто сама земля зевала, пробуждаясь от зимней спячки.
читать дальше
Ванька Речкин, одиннадцатилетний пацан с вечно всклокоченными волосами и содранными коленками, любил эту пору.
Когда ещё шкодить так вольготно? Родителям не до тебя — у всех огороды, рассада, бабушкам тоже — все на завалинках греются, как старые кошки, под первыми лучами. А у школьных учителей свои заботы — им не до того, чтоб за каждым сорванцом следить.
В тот день Ванька слонялся вдоль берега, пиная мелкие льдинки и швыряя камни в воду. Он не один был — с ним увязалась соседская Ленка, вечно сующая нос в его дела, и Колька Сычёв, его лучший друг и напарник во всех приключениях.
— Эй, глянь! — Ванька поддел ногой приличный кусок льда, который тут же шлёпнулся в воду. — Представляете, как круто было бы на такой штуковине проплыть до моста?
Ленка закатила глаза: — Угробиться захотел? Там течение, дурень!
— Забоялась? — подначил Колька, хотя сам тоже считал затею безумной.
— Я не боюсь! Просто это глупо! — Ленка поправила выбившуюся из-под шапки косу и отвернулась.
А Ванька уже приглядел льдину побольше, поплоскее. Как раз такую, чтобы можно было на неё запрыгнуть и оттолкнуться палкой от берега. Сказано — сделано!
Только начинать решил с эксперимента. Он схватил валявшуюся неподалёку коряжку и, примерившись, швырнул её на приличный ледяной островок в метре от берега.
— А что если, — начал он и не договорил.
Что-то маленькое и тёмное вдруг метнулось из-за груды хвороста у воды и — плюх! — прыгнуло на льдину. Это был щенок, крошечный, не больше Ванькиной ладони. Он, видимо, решил, что коряга, упавшая на лёд — это что-то съедобное.
— Щено-о-ок! — радостно завопил Колька. — Гля, Вань, щенок!
Ленка охнула и прижала ладошки ко рту: — Откуда он тут?
А щенок уже понял, что на льдине нет ничего интересного, и попытался вернуться. Но — вот беда! — льдину уже отнесло на полметра от берега, и она медленно, но неумолимо двигалась к середине реки.
Ванька замер. Внутри у него всё оборвалось. Ему доводилось видеть бродячих собак, даже щенков подбирать — в Соснове их много, не все выживают. Но такое он видел впервые. Щенок — крошечный, весь в грязи — заметался по льдине, скуля так отчаянно и жалобно, что у Ваньки аж в горле пересохло.
— Да он же утонет! — выдохнул он и, не раздумывая, скинул куртку.
— Стой! — Ленка схватила его за плечо с неожиданной силой. — В воду нельзя, дурень! Там течение, льдины. Да и вода — пи-ипец какая холодная.
— А ты что предлагаешь? Смотреть как он тонет?! — заорал вдруг Ванька так, что даже сам испугался своего голоса.
Щенка уже отнесло метров на пять.
Он сидел на льдине, скорчившись, и дрожал так, что Ванька это видел даже с берега. А потом щенок поднял голову и посмотрел прямо на них. И в этом взгляде было столько отчаяния и непонимания, что Ванька чуть не взвыл.
Льдина медленно кружилась, а щенок печально смотрел на удаляющийся берег.
— Бежим за взрослыми! — решительно сказала Ленка. — Колька, живо к дяде Игнату — у него Бурый! А я к маме!
— Чё за Бурый? — растерялся Ванька, но Колька уже понял и припустил со всех ног к деревне.
— Дядь Игнат — это который за мостом живёт, в синем доме. У него Бурый — спасательный пёс! Бывший, конечно, но дядь Игнат говорит, что такому разучиться нельзя, это как на велике ездить — раз научился, потом не забудешь. Бурый людей спасал, когда наводнение было! — тараторила Ленка, таща Ваньку за собой вдоль берега. — Нам нужно следить за щенком, понял? Не терять из виду!
Они бежали вдоль реки, а Ванька всё время оглядывался, боясь потерять из виду маленький тёмный комочек на льдине. Щенка относило всё дальше и дальше.
— Там поворот! — выдохнул Ванька. — Если его за поворот унесёт, мы не...
Он не успел договорить. Послышались крики и топот. К реке бежали люди — человек пять-шесть. Впереди всех — Колька, за ним грузный дядька с бородой — дядь Игнат, как догадался Ванька, а рядом с ним черный лохматый пёс. Большой, уже немолодой, но бежал он легко и уверенно.
— Ванька! Ты его видишь? — закричал Колька, подбегая и переводя дух.
— Там! — Ванька показал на льдину, которую уже отнесло на приличное расстояние. — Его сейчас за поворот...
Дядя Игнат окинул взглядом реку, хмурясь. Потом глянул на пса. Даже не скомандовал — просто кивнул: — Бурый. Давай.
Пёс навострил уши, глянул туда, куда показывал мальчишка, и вдруг коротко гавкнул — будто сказал «понял» — и кинулся к воде.
— Стой! — крикнул вдруг дядя Игнат, и пёс замер у самой кромки. — Верёвку забыл.
К Ваньке и Ленке подбежали ещё люди. Ванька узнал Ленкину маму — тётю Свету, и участкового — дядю Колю, и соседку Марию Степановну. Все окружили детей, расспрашивая, что да как. А дядя Игнат тем временем привязывал к ошейнику Бурого верёвку.
— Сможешь, старина? — тихо спросил он, глядя псу в глаза. — Не молодеем ведь, да и течение, видишь?
Бурый будто бы понимал каждое слово. Он посмотрел на хозяина так преданно, что Ванька аж сглотнул — комок встал в горле. «Обижаешь, хозяин, — будто говорил этот взгляд, — разве я когда подводил?»
— Тогда вперёд, — кивнул дядя Игнат. — Взять!
Бурый сорвался с места и, не раздумывая, прыгнул в ледяную воду.
Холодно! Ой как холодно! Маленький чёрный комочек на льдине перестал уже дрожать — сил не осталось. Щенок просто лежал, сжавшись в крошечный клубочек, и тихо поскуливал. Он едва помнил, как оказался на этом куске льда. Вроде что-то упало рядом, пахнуло чем-то, и он, движимый голодом и любопытством, забрался сюда. А потом стало страшно.
Он не понимал, что такое «утонуть». Но что-то внутри говорило ему: если лёд растает или он упадёт в воду — будет очень-очень плохо. Щенок никогда не знал настоящей семьи.
Мать его погибла, пока он был совсем крохой, а братьев и сестёр разобрали другие люди. Он выживал как мог, перебиваясь объедками, которые находил у людских домов.
Щенок не знал, что такое тепло человеческих рук или сытный ужин. Он не знал, каково это — спать в мягкой постельке, свернувшись калачиком у кого-то под боком. Его жизнь — это холод, голод и страх. И вот теперь, казалось, она подходила к концу.
Но вдруг что-то коснулось льдины! Щенок приподнял голову. Большой черный зверь! Хищник? Враг?
Бурый осторожно подплыл к льдине, стараясь не перевернуть её. Его старое тело ломило от холода, но он знал своё дело. Сколько раз ему приходилось спасать и не таких!
В бытность службы в МЧС он вытаскивал детей, взрослых, стариков. Однажды даже спас теленка, провалившегося под лёд. А тут — кроха! Да разве ж он не справится?
Щенок забился в дальний угол льдины, готовый драться за свою жизнь... или умереть.
— Да не бойся ты, малой, — проворчал Бурый, подплывая ближе. В его голосе — голосе старого пса — было столько спокойствия и уверенности, что щенок притих. — Свои мы. Спасать тебя пришли. Не дрейфь!
Льдина накренилась под новой тяжестью, но Бурый был осторожен. Он схватил щенка за шкирку — крепко, но нежно — и отплыл от льдины, которая тут же перевернулась.
Щенок обмяк в зубах спасителя. Он не понимал, но чувствовал — этот большой черный зверь не причинит вреда. От него пахло теплом, надёжностью и... домом? Тем, чего у щенка никогда не было, но о чём он всегда мечтал.
На берегу все замерли, наблюдая за спасением.
Дядя Игнат умело управлялся с верёвкой, стравливая её, когда нужно, и подтягивая, когда пёс начинал выбиваться из сил.
— Давай, Бурый, давай, миленький, — шептала Ленка, вцепившись в Ванькин рукав. — Спаси его, ну пожалуйста.
— Молодец, Бурыч, ай молодец! — подбадривал пса дядя Игнат, хотя тот вряд ли слышал за плеском воды.
Ванька молчал. Он просто смотрел — не моргая, не дыша — как старый пёс борется с течением. Каждый гребок, каждое движение — всё это казалось вечностью. Сердце его колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
И вот, наконец, Бурый подплыл достаточно близко, чтобы дядя Игнат мог потянуть за верёвку.
— Взяли! — скомандовал он мужикам, и те дружно ухватились за канат.
Бурого вытащили на берег. В зубах он по-прежнему крепко, но бережно держал крошечного щенка, который, казалось, и не шевелился вовсе.
— Жив? — выдохнул Ванька, подбегая к ним.
Бурый аккуратно положил щенка на землю и сам рухнул рядом, тяжело дыша. Щенок не шевелился.
— Кажется всё, — прошептала Ленка, и глаза её наполнились слезами.
Мария Степановна опустилась на колени рядом со щенком.
— А ну, малыш, давай-ка, — она осторожно взяла крошечное тельце в руки и принялась растирать его.
И вдруг чудо! Щенок дёрнулся, чихнул и слабо заскулил.
— Живой! — завопил Колька, подпрыгивая на месте. — Живо-о-ой!
Ванька ухмыльнулся, украдкой смахивая что-то предательски мокрое со щеки. Да ветер это, просто ветер глаза щиплет.
Ленка уже гладила мокрого Бурого, который тяжело дышал, но глаз с щенка не сводил. В его взгляде читалась гордость старого профессионала, выполнившего своё дело.
— Молодчина, Бурый! — похвалил его дядь Игнат, трепля по мокрой холке. — Отличная работа!
Щенок уже приходил в себя.
Марья Степановна завернула его в свою тёплую шаль и, прижав к груди, поднялась.
— Так, теперь домой его, срочно. Обогреть, накормить. Кто берёт?
Повисла тишина. Все переглядывались.
— Я! — вдруг выпалил Ванька, делая шаг вперёд. — Я возьму его! Я!
— Ты?! — удивлённо протянул кто-то из взрослых. — А родители?
— Я уговорю! — страстно уверил всех Ванька. — Я всё объясню им! Скажу, что он чуть не погиб, что его спас Бурый, что, что...
Он запнулся, не находя слов. А потом вдруг выпалил:
— Что я его уже люблю!
Прошло три месяца.
Бублик, как назвали спасённого щенка (за круглый животик и свёрнутый колечком хвост), вырос и окреп. Из худого заморыша он превратился в крепкого, весёлого пса с чёрной блестящей шерстью и умными глазами.
Уговорить родителей оказалось на удивление легко. История спасения облетела всю деревню, и к тому моменту, как Ванька, дрожа от волнения, привёл домой завёрнутого в шаль щенка, мама уже всё знала.
— Только смотри, — строго сказала она сыну, — сам будешь гулять, кормить, убирать. Понял?
— Да, мам! Обещаю! — горячо заверил её Ванька, прижимая к груди маленький скулящий комочек.
И слово своё сдержал. Каждое утро и каждый вечер он выгуливал Бублика. Кормил по часам. Выбил у отца старую шапку, чтобы устроить для щенка лежанку.
Но самое удивительное случилось позже.
Бублик будто помнил того, кто спас ему жизнь. Каждый раз, когда они с Ванькой проходили мимо дома дяди Игната, щенок начинал радостно повизгивать и тянуть в ту сторону.
И вот однажды...
— А давай зайдём, — предложил Ванька. — Проведаем Бурого.
Дядя Игнат, увидев их у своей калитки, расплылся в улыбке.
— Гляди-ка, кто пришёл! Бурый! Бурый, глянь, кто к нам пожаловал!
Большой черный пёс вышел из будки, щурясь на солнце. Он сильно постарел за эти месяцы. Движения его стали медленнее, в глазах появилась старческая мутность. Но когда он увидел Бублика, что-то неуловимо изменилось в его облике. Будто он снова стал молодым, сильным, полным жизни.
Бублик, увидев спасителя, на миг замер, а потом... Он вырвался из рук Ваньки и опрометью бросился к Бурому! Щенок визжал от радости, кружился вокруг старого пса, лизал ему морду, подставлял шею.
— Ты глянь-ка, — усмехнулся дядя Игнат, — помнит ведь!
— Помнит, — кивнул Ванька, глядя на эту встречу со странным чувством. — Конечно, помнит.
С тех пор они стали часто приходить к дяде Игнату.
Прошло пять лет.
Бурого уже давно не стало. В одно зимнее утро старый пёс просто не вышел из своей будки. Дядя Игнат похоронил его под старой яблоней — той самой, где когда-то Бурый любил лежать в тени, наблюдая за деревенской жизнью.
Ванька, теперь уже шестнадцатилетний парень, сидел на берегу Соснянки, задумчиво глядя на воду. Рядом сидел Бублик — крупный красивый пёс с блестящей чёрной шерстью и умными глазами.
— Помнишь, как тебя спасли? — негромко спросил Ванька, почёсывая пса за ухом. — Помнишь тот день?
Бублик повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза. В этом взгляде было столько понимания, что Ванька невольно улыбнулся.
— Глупый вопрос, да? Конечно, помнишь.
И почему-то Ваньке казалось, что где-то там, среди облаков, старый пёс Бурый смотрит на всё это и довольно улыбается.
В Соснове с тех пор рассказывают эту историю детям.
Рядом с моим домом тоже есть река. Каждую весну я хожу туда и смотрю на проплывающие льдины. И каждый раз вспоминаю эту историю, которую мне рассказал дед. А чтобы вы не думали, что я выдумываю, скажу лишь одно: у меня тоже есть собака. Чёрная, с умными глазами и хвостом колечком. И зовут её... Впрочем, это уже совсем другая история.
dzen.ru/a/Z8l7WcOIxAuuZSn2
В этот раз повезло угадать — весна наступала уверенно и напористо. Лёд на Соснянке почернел, истончился и начал трескаться с таким звуком, будто сама земля зевала, пробуждаясь от зимней спячки.
Ванька Речкин, одиннадцатилетний пацан с вечно всклокоченными волосами и содранными коленками, любил эту пору.
Когда ещё шкодить так вольготно? Родителям не до тебя — у всех огороды, рассада, бабушкам тоже — все на завалинках греются, как старые кошки, под первыми лучами. А у школьных учителей свои заботы — им не до того, чтоб за каждым сорванцом следить.
В тот день Ванька слонялся вдоль берега, пиная мелкие льдинки и швыряя камни в воду. Он не один был — с ним увязалась соседская Ленка, вечно сующая нос в его дела, и Колька Сычёв, его лучший друг и напарник во всех приключениях.
— Эй, глянь! — Ванька поддел ногой приличный кусок льда, который тут же шлёпнулся в воду. — Представляете, как круто было бы на такой штуковине проплыть до моста?
Ленка закатила глаза: — Угробиться захотел? Там течение, дурень!
— Забоялась? — подначил Колька, хотя сам тоже считал затею безумной.
— Я не боюсь! Просто это глупо! — Ленка поправила выбившуюся из-под шапки косу и отвернулась.
А Ванька уже приглядел льдину побольше, поплоскее. Как раз такую, чтобы можно было на неё запрыгнуть и оттолкнуться палкой от берега. Сказано — сделано!
Только начинать решил с эксперимента. Он схватил валявшуюся неподалёку коряжку и, примерившись, швырнул её на приличный ледяной островок в метре от берега.
— А что если, — начал он и не договорил.
Что-то маленькое и тёмное вдруг метнулось из-за груды хвороста у воды и — плюх! — прыгнуло на льдину. Это был щенок, крошечный, не больше Ванькиной ладони. Он, видимо, решил, что коряга, упавшая на лёд — это что-то съедобное.
— Щено-о-ок! — радостно завопил Колька. — Гля, Вань, щенок!
Ленка охнула и прижала ладошки ко рту: — Откуда он тут?
А щенок уже понял, что на льдине нет ничего интересного, и попытался вернуться. Но — вот беда! — льдину уже отнесло на полметра от берега, и она медленно, но неумолимо двигалась к середине реки.
Ванька замер. Внутри у него всё оборвалось. Ему доводилось видеть бродячих собак, даже щенков подбирать — в Соснове их много, не все выживают. Но такое он видел впервые. Щенок — крошечный, весь в грязи — заметался по льдине, скуля так отчаянно и жалобно, что у Ваньки аж в горле пересохло.
— Да он же утонет! — выдохнул он и, не раздумывая, скинул куртку.
— Стой! — Ленка схватила его за плечо с неожиданной силой. — В воду нельзя, дурень! Там течение, льдины. Да и вода — пи-ипец какая холодная.
— А ты что предлагаешь? Смотреть как он тонет?! — заорал вдруг Ванька так, что даже сам испугался своего голоса.
Щенка уже отнесло метров на пять.
Он сидел на льдине, скорчившись, и дрожал так, что Ванька это видел даже с берега. А потом щенок поднял голову и посмотрел прямо на них. И в этом взгляде было столько отчаяния и непонимания, что Ванька чуть не взвыл.
Льдина медленно кружилась, а щенок печально смотрел на удаляющийся берег.
— Бежим за взрослыми! — решительно сказала Ленка. — Колька, живо к дяде Игнату — у него Бурый! А я к маме!
— Чё за Бурый? — растерялся Ванька, но Колька уже понял и припустил со всех ног к деревне.
— Дядь Игнат — это который за мостом живёт, в синем доме. У него Бурый — спасательный пёс! Бывший, конечно, но дядь Игнат говорит, что такому разучиться нельзя, это как на велике ездить — раз научился, потом не забудешь. Бурый людей спасал, когда наводнение было! — тараторила Ленка, таща Ваньку за собой вдоль берега. — Нам нужно следить за щенком, понял? Не терять из виду!
Они бежали вдоль реки, а Ванька всё время оглядывался, боясь потерять из виду маленький тёмный комочек на льдине. Щенка относило всё дальше и дальше.
— Там поворот! — выдохнул Ванька. — Если его за поворот унесёт, мы не...
Он не успел договорить. Послышались крики и топот. К реке бежали люди — человек пять-шесть. Впереди всех — Колька, за ним грузный дядька с бородой — дядь Игнат, как догадался Ванька, а рядом с ним черный лохматый пёс. Большой, уже немолодой, но бежал он легко и уверенно.
— Ванька! Ты его видишь? — закричал Колька, подбегая и переводя дух.
— Там! — Ванька показал на льдину, которую уже отнесло на приличное расстояние. — Его сейчас за поворот...
Дядя Игнат окинул взглядом реку, хмурясь. Потом глянул на пса. Даже не скомандовал — просто кивнул: — Бурый. Давай.
Пёс навострил уши, глянул туда, куда показывал мальчишка, и вдруг коротко гавкнул — будто сказал «понял» — и кинулся к воде.
— Стой! — крикнул вдруг дядя Игнат, и пёс замер у самой кромки. — Верёвку забыл.
К Ваньке и Ленке подбежали ещё люди. Ванька узнал Ленкину маму — тётю Свету, и участкового — дядю Колю, и соседку Марию Степановну. Все окружили детей, расспрашивая, что да как. А дядя Игнат тем временем привязывал к ошейнику Бурого верёвку.
— Сможешь, старина? — тихо спросил он, глядя псу в глаза. — Не молодеем ведь, да и течение, видишь?
Бурый будто бы понимал каждое слово. Он посмотрел на хозяина так преданно, что Ванька аж сглотнул — комок встал в горле. «Обижаешь, хозяин, — будто говорил этот взгляд, — разве я когда подводил?»
— Тогда вперёд, — кивнул дядя Игнат. — Взять!
Бурый сорвался с места и, не раздумывая, прыгнул в ледяную воду.
Холодно! Ой как холодно! Маленький чёрный комочек на льдине перестал уже дрожать — сил не осталось. Щенок просто лежал, сжавшись в крошечный клубочек, и тихо поскуливал. Он едва помнил, как оказался на этом куске льда. Вроде что-то упало рядом, пахнуло чем-то, и он, движимый голодом и любопытством, забрался сюда. А потом стало страшно.
Он не понимал, что такое «утонуть». Но что-то внутри говорило ему: если лёд растает или он упадёт в воду — будет очень-очень плохо. Щенок никогда не знал настоящей семьи.
Мать его погибла, пока он был совсем крохой, а братьев и сестёр разобрали другие люди. Он выживал как мог, перебиваясь объедками, которые находил у людских домов.
Щенок не знал, что такое тепло человеческих рук или сытный ужин. Он не знал, каково это — спать в мягкой постельке, свернувшись калачиком у кого-то под боком. Его жизнь — это холод, голод и страх. И вот теперь, казалось, она подходила к концу.
Но вдруг что-то коснулось льдины! Щенок приподнял голову. Большой черный зверь! Хищник? Враг?
Бурый осторожно подплыл к льдине, стараясь не перевернуть её. Его старое тело ломило от холода, но он знал своё дело. Сколько раз ему приходилось спасать и не таких!
В бытность службы в МЧС он вытаскивал детей, взрослых, стариков. Однажды даже спас теленка, провалившегося под лёд. А тут — кроха! Да разве ж он не справится?
Щенок забился в дальний угол льдины, готовый драться за свою жизнь... или умереть.
— Да не бойся ты, малой, — проворчал Бурый, подплывая ближе. В его голосе — голосе старого пса — было столько спокойствия и уверенности, что щенок притих. — Свои мы. Спасать тебя пришли. Не дрейфь!
Льдина накренилась под новой тяжестью, но Бурый был осторожен. Он схватил щенка за шкирку — крепко, но нежно — и отплыл от льдины, которая тут же перевернулась.
Щенок обмяк в зубах спасителя. Он не понимал, но чувствовал — этот большой черный зверь не причинит вреда. От него пахло теплом, надёжностью и... домом? Тем, чего у щенка никогда не было, но о чём он всегда мечтал.
На берегу все замерли, наблюдая за спасением.
Дядя Игнат умело управлялся с верёвкой, стравливая её, когда нужно, и подтягивая, когда пёс начинал выбиваться из сил.
— Давай, Бурый, давай, миленький, — шептала Ленка, вцепившись в Ванькин рукав. — Спаси его, ну пожалуйста.
— Молодец, Бурыч, ай молодец! — подбадривал пса дядя Игнат, хотя тот вряд ли слышал за плеском воды.
Ванька молчал. Он просто смотрел — не моргая, не дыша — как старый пёс борется с течением. Каждый гребок, каждое движение — всё это казалось вечностью. Сердце его колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
И вот, наконец, Бурый подплыл достаточно близко, чтобы дядя Игнат мог потянуть за верёвку.
— Взяли! — скомандовал он мужикам, и те дружно ухватились за канат.
Бурого вытащили на берег. В зубах он по-прежнему крепко, но бережно держал крошечного щенка, который, казалось, и не шевелился вовсе.
— Жив? — выдохнул Ванька, подбегая к ним.
Бурый аккуратно положил щенка на землю и сам рухнул рядом, тяжело дыша. Щенок не шевелился.
— Кажется всё, — прошептала Ленка, и глаза её наполнились слезами.
Мария Степановна опустилась на колени рядом со щенком.
— А ну, малыш, давай-ка, — она осторожно взяла крошечное тельце в руки и принялась растирать его.
И вдруг чудо! Щенок дёрнулся, чихнул и слабо заскулил.
— Живой! — завопил Колька, подпрыгивая на месте. — Живо-о-ой!
Ванька ухмыльнулся, украдкой смахивая что-то предательски мокрое со щеки. Да ветер это, просто ветер глаза щиплет.
Ленка уже гладила мокрого Бурого, который тяжело дышал, но глаз с щенка не сводил. В его взгляде читалась гордость старого профессионала, выполнившего своё дело.
— Молодчина, Бурый! — похвалил его дядь Игнат, трепля по мокрой холке. — Отличная работа!
Щенок уже приходил в себя.
Марья Степановна завернула его в свою тёплую шаль и, прижав к груди, поднялась.
— Так, теперь домой его, срочно. Обогреть, накормить. Кто берёт?
Повисла тишина. Все переглядывались.
— Я! — вдруг выпалил Ванька, делая шаг вперёд. — Я возьму его! Я!
— Ты?! — удивлённо протянул кто-то из взрослых. — А родители?
— Я уговорю! — страстно уверил всех Ванька. — Я всё объясню им! Скажу, что он чуть не погиб, что его спас Бурый, что, что...
Он запнулся, не находя слов. А потом вдруг выпалил:
— Что я его уже люблю!
Прошло три месяца.
Бублик, как назвали спасённого щенка (за круглый животик и свёрнутый колечком хвост), вырос и окреп. Из худого заморыша он превратился в крепкого, весёлого пса с чёрной блестящей шерстью и умными глазами.
Уговорить родителей оказалось на удивление легко. История спасения облетела всю деревню, и к тому моменту, как Ванька, дрожа от волнения, привёл домой завёрнутого в шаль щенка, мама уже всё знала.
— Только смотри, — строго сказала она сыну, — сам будешь гулять, кормить, убирать. Понял?
— Да, мам! Обещаю! — горячо заверил её Ванька, прижимая к груди маленький скулящий комочек.
И слово своё сдержал. Каждое утро и каждый вечер он выгуливал Бублика. Кормил по часам. Выбил у отца старую шапку, чтобы устроить для щенка лежанку.
Но самое удивительное случилось позже.
Бублик будто помнил того, кто спас ему жизнь. Каждый раз, когда они с Ванькой проходили мимо дома дяди Игната, щенок начинал радостно повизгивать и тянуть в ту сторону.
И вот однажды...
— А давай зайдём, — предложил Ванька. — Проведаем Бурого.
Дядя Игнат, увидев их у своей калитки, расплылся в улыбке.
— Гляди-ка, кто пришёл! Бурый! Бурый, глянь, кто к нам пожаловал!
Большой черный пёс вышел из будки, щурясь на солнце. Он сильно постарел за эти месяцы. Движения его стали медленнее, в глазах появилась старческая мутность. Но когда он увидел Бублика, что-то неуловимо изменилось в его облике. Будто он снова стал молодым, сильным, полным жизни.
Бублик, увидев спасителя, на миг замер, а потом... Он вырвался из рук Ваньки и опрометью бросился к Бурому! Щенок визжал от радости, кружился вокруг старого пса, лизал ему морду, подставлял шею.
— Ты глянь-ка, — усмехнулся дядя Игнат, — помнит ведь!
— Помнит, — кивнул Ванька, глядя на эту встречу со странным чувством. — Конечно, помнит.
С тех пор они стали часто приходить к дяде Игнату.
Прошло пять лет.
Бурого уже давно не стало. В одно зимнее утро старый пёс просто не вышел из своей будки. Дядя Игнат похоронил его под старой яблоней — той самой, где когда-то Бурый любил лежать в тени, наблюдая за деревенской жизнью.
Ванька, теперь уже шестнадцатилетний парень, сидел на берегу Соснянки, задумчиво глядя на воду. Рядом сидел Бублик — крупный красивый пёс с блестящей чёрной шерстью и умными глазами.
— Помнишь, как тебя спасли? — негромко спросил Ванька, почёсывая пса за ухом. — Помнишь тот день?
Бублик повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза. В этом взгляде было столько понимания, что Ванька невольно улыбнулся.
— Глупый вопрос, да? Конечно, помнишь.
И почему-то Ваньке казалось, что где-то там, среди облаков, старый пёс Бурый смотрит на всё это и довольно улыбается.
В Соснове с тех пор рассказывают эту историю детям.
Рядом с моим домом тоже есть река. Каждую весну я хожу туда и смотрю на проплывающие льдины. И каждый раз вспоминаю эту историю, которую мне рассказал дед. А чтобы вы не думали, что я выдумываю, скажу лишь одно: у меня тоже есть собака. Чёрная, с умными глазами и хвостом колечком. И зовут её... Впрочем, это уже совсем другая история.
dzen.ru/a/Z8l7WcOIxAuuZSn2