Моя душа
Артём стоял на пороге бабушкиного дома и никак не мог пошевелиться. Ноги будто вросли в затоптанный коврик. В руках теребил связку ключей — холодных, тяжёлых, чужих. Хотя какие они чужие? Свои ведь, родные!
Но нет. Что-то изменилось. Год назад, когда хоронили бабушку, дом был живой. А теперь, окна мутные, крыльцо подгнило, даже калитка жалобно скрипнула.
— Ну давай, открывай уже, — пробормотал сам себе.
Бамс! Сердце ухнуло куда-то вниз. Из-за угла дома показалась тень — огромная, чёрная. Артём замер. Господи, да это же...
— Полкан?! — выдохнул он и чуть не выронил ключи.
читать дальше
Пёс остановился в трёх шагах. Просто стоял и смотрел. Но какие у него глаза! Не собачьи вовсе. Человеческие! Как будто знает что-то такое, важное.
— Ты где пропадал? А? — Артём присел на корточки, протянул руку. — Мы тебя после похорон искали! Где ж ты...
Полкан молчал. Просто смотрел — и в этом взгляде было столько всего – укор, прощение, тоска. Артём и сам не понимал.
Пёс вдруг тряхнул головой, подошёл ближе. Ткнулся мокрым носом в ладонь.
— Ладно, заходи, — Артем отступил в сторону. — Раз уж вернулся.
Полкан не спешил. Походил туда-сюда, принюхался. И вдруг как рванёт в дом! Артём даже опешил. Пёс уже сидел в прихожей и смотрел так, будто говорил: «Ну чего застыл? Заходи давай, хозяин».
Артём достал телефон:
— Марин? Это я. Слушай, я тут... В общем, возвращаюсь не один. Нет, не пугайся! Короче, сама увидишь. Да, знаю, что у нас однушка. Знаю! Но это важно, понимаешь?
В трубке раздались недовольные гудки.
И тут Артём посмотрел на Полкана. Тот сидел у бабушкиного буфета и улыбался. Да нет, не может пёс улыбаться. Но что-то в его морде было такое... Артём поймал себя на мысли, что впервые за год ему стало по-настоящему тепло.
Марина встретила их у порога. Точнее — встретила Артёма, а когда увидела Полкана, застыла с приоткрытым ртом.
— Это что еще?! — она отступила на шаг.
— Это Полкан, — Артём виновато пожал плечами. — Бабушкин пёс. Помнишь, я рассказывал?
— Помню, что он пропал! Артём, ты с ума сошёл? У нас тридцать четыре квадрата! Где мы его держать будем?
Полкан сидел на лестничной площадке и внимательно разглядывал Марину. Ни лаял, ни рычал — просто смотрел. Спокойно так, мудро.
— Марин, ну я не мог его там оставить...
— А меня спросить? Нет, конечно! Зачем советоваться с женой? Притащил — и всё!
Артём молчал. Что тут скажешь? Она права. Но как объяснить то, что творилось у него внутри? Как рассказать про эти глаза? Про то, как Полкан сидел возле бабушкиного буфета?
— Ладно, — Марина махнула рукой. — Заходите уже. Только предупреждаю: если он мебель погрызёт или нагадит где-нибудь...
— Не нагадит, — уверенно сказал Артём, хотя сам не знал, откуда такая уверенность.
Первую ночь никто толком не спал. Марина ворочалась, вздыхала, бормотала что-то про «весь дом провоняет псиной». Артём лежал с открытыми глазами и прислушивался.
Полкан устроился в коридоре — на том самом месте, где обычно стояли уличные ботинки. Иногда до спальни доносилось тихое поскуливание.
— Всё, хватит! — Марина резко села. — Он там скулит! Может, ему плохо? — Скучает, наверное, — Артём потёр глаза. — По бабушке, по дому.
— И что теперь? Так и будем слушать?
Артём встал, вышел в коридор. Полкан поднял голову, посмотрел вопросительно.
— Эй, дружище, — Артём присел рядом. — Тяжко, да?
Пёс вздохнул. Именно вздохнул — совсем по-человечески. И положил голову Артёму на ногу.
Утром Марина обнаружила их спящими прямо там, в коридоре. Артём привалился к стене, Полкан свернулся клубком у его ног. Она хотела возмутиться, но почему-то промолчала. Тихонько прошла на кухню, поставила чайник.
Дни полетели странной чередой. Марина ворчала, но всё тише. Артём заметил: она начала оставлять для Полкана кусочки курицы, говорила, что «всё равно выбрасывать». А однажды он застал и вовсе неожиданную картину.
Пришёл с работы — тишина. Заглянул в комнату — пусто. На кухне — тоже. И тут слышит из ванной:
— А моя бабушка пирожки пекла. С капустой. И с яблоками. Мы с братом всегда дрались — кому больше достанется. Она смеялась: «Хватит вам на всех!» А мы всё равно.
Артём замер. Марина сидела на полу возле ванны, а Полкан — рядом. Она мыла ему лапы и разговаривала. Просто так, как с человеком.
— Знаешь, я тогда подумала: вот вырасту, обязательно научусь так же печь. — она замолчала, заметив Артёма. — Ты чего подкрадываешься?
Просто лапы у него уж очень грязные были, — она отвернулась. — Нечего по квартире грязь таскать.
Вечером они сидели на кухне. Полкан дремал у батареи. Марина задумчиво помешивала чай.
— Знаешь, — вдруг сказала она. — Я сегодня звонила Ленке. Помнишь, подруга моя? У неё муж собаку завёл без спроса. Так она его чуть не выгнала.
— И? Тоже меня выгонишь?
— А я вот подумала, — она посмотрела на Полкана. — Наверное, я бы разочаровалась в тебе. Если б ты его там оставил.
Артём молчал. Что тут скажешь?
Полкан приоткрыл один глаз, посмотрел на них и снова задремал. А может, и не дремал вовсе. Может, просто делал вид. Пёс ведь. С человеческими глазами.
Артём проснулся от странного ощущения — в квартире было слишком тихо. Не просто тихо, а как-то неправильно тихо. Он посмотрел на часы — шесть утра, воскресенье. Марина рядом спала, свернувшись калачиком.
А где Полкан?
Обычно к этому времени пёс уже поскуливал в коридоре — не то просился на улицу, не то просто скучал. Но сегодня тишина.
Артём встал, прошёл на кухню. Пусто. В ванной — тоже.
Сердце ухнуло. Входная дверь была приоткрыта.
— Марина! — крикнул он. — Марина, вставай! Полкан сбежал!
Она выскочила из спальни, растрёпанная, испуганная:
— Как сбежал? Куда?! — Не знаю! Дверь открыта. Может, я вчера плохо закрыл?
Они оделись за минуту. Выбежали во двор — пусто. На улице — редкие прохожие, но никакого Полкана.
— Может, он домой пошёл? — предположила Марина. — В деревню? К твоей бабушке, точнее, к её дому? — Это же сто километров! — Ну и что? Собаки могут. Слушай, а давай поедем? Проверим?
Через полчаса они уже мчались по трассе. Марина за рулём — у Артёма руки тряслись. В машине стояла тишина, только радио бормотало что-то про погоду.
— Знаешь, — вдруг сказала Марина, — я ведь тоже его полюбила. Не сразу, конечно. Но когда он смотрит, эти глаза... Как будто всё понимает. Всё-всё. Даже то, что мы сами от себя прячем.
— Я знаю, — Артём сжал её руку.
— Он же почти как человек. Или даже больше, чем человек. Не знаю.
Они подъехали к деревне около девяти утра. Дом стоял всё такой же — пустой, холодный. Калитка скрипнула, как и месяц назад.
И тут Марина схватила Артёма за руку:
— Смотри!
На крыльце сидел Полкан. Спокойный, величественный. Как будто ждал их.
— Ну ты и, — Артём не договорил. Полкан встал и пошёл к двери. Остановился, оглянулся — мол, чего застыли?
Они вошли в дом. Полкан уверенно направился к печке, улёгся на старый половик. Тот самый, который связала бабушка лет двадцать назад.
Пёс встал, подошёл к Артёму. Посмотрел в глаза — долго, внимательно. А потом улыбнулся. Да, теперь Артём был уверен — собаки умеют улыбаться. По крайней мере, эта собака.
— Чует мое сердце, не будем дом продавать? — спросила Марина.
— Не будем. Будем приезжать. Жить здесь летом. Растить...
— Детей? — она улыбнулась сквозь слёзы.
— Детей. И собак.
Полкан одобрительно гавкнул. Первый раз за всё время.
А потом они сидели на крыльце — все трое. Пили чай из старых бабушкиных чашек. И смотрели, как над полем поднимается солнце.
— Знаешь, — сказала Марина. — Я теперь поняла, почему у него такие глаза. Человеческие.
— Почему?
— Потому что он видит наши души.
Артём кивнул.
Пёс положил голову ему на колено. И в этот момент Артём понял: некоторые связи сильнее жизни и смерти. Сильнее всего на свете.
Прошло три месяца. Артём стоял посреди бабушкиной комнаты с валиком в руке и улыбался. Стены уже покрасили в тёплый персиковый — Марина выбирала цвет целую неделю.
— Ну что, доволен? — она вошла с подносом. — Чай будешь? С мятой, как ты любишь. — Давай. Устал как собака. Ой, прости, Полкан!
Пёс лежал на своём любимом месте у печки. Поднял голову, посмотрел с укором — мол, что за сравнения? — и снова улёгся.
— Знаешь, я тут подумала, — Марина села на подоконник. — А может, останемся здесь насовсем? Ну, не сразу, конечно.
— А работа? Город?
— Да какая разница? Удалёнка сейчас везде. И тебе не надо будет каждый день в этот офис мотаться. И воздух тут. И Полкан счастлив.
Артём посмотрел в окно. Май выдался тёплым. Яблони цвели так, что дух захватывало.
— А дети? — спросил он, хитро улыбаясь.
— Что дети? — Марина покраснела.
— Ну, ты же хотела. Мы же говорили.
— Артём, я...
Она замолчала..
— Марин? — он отставил валик. — Ты что-то не договариваешь?
— Я хотела сюрприз сделать. Вечером. Но раз уж... — она глубоко вздохнула. — У нас будет малыш.
Артём застыл. Потом — рванул к жене, подхватил на руки, закружил.
— Осторожнее! — смеялась она. — Поставь меня!
Полкан радостно лаял. Первый раз за все эти месяцы он вёл себя как обычный пёс — прыгал, виляя хвостом.
— Теперь точно остаёмся, — сказал Артём, когда все успокоились. — Это же знак!
Вечером они сидели на крыльце. Полкан дремал у ног.
— Будешь нянькой? — спросил его Артём.
Пёс фыркнул. Мол, а то! Кто же ещё?
Солнце садилось за лес. Начинался новый этап их жизни.
dzen.ru/a/aBXIfI6gP1Z1XzLE
Но нет. Что-то изменилось. Год назад, когда хоронили бабушку, дом был живой. А теперь, окна мутные, крыльцо подгнило, даже калитка жалобно скрипнула.
— Ну давай, открывай уже, — пробормотал сам себе.
Бамс! Сердце ухнуло куда-то вниз. Из-за угла дома показалась тень — огромная, чёрная. Артём замер. Господи, да это же...
— Полкан?! — выдохнул он и чуть не выронил ключи.
Пёс остановился в трёх шагах. Просто стоял и смотрел. Но какие у него глаза! Не собачьи вовсе. Человеческие! Как будто знает что-то такое, важное.
— Ты где пропадал? А? — Артём присел на корточки, протянул руку. — Мы тебя после похорон искали! Где ж ты...
Полкан молчал. Просто смотрел — и в этом взгляде было столько всего – укор, прощение, тоска. Артём и сам не понимал.
Пёс вдруг тряхнул головой, подошёл ближе. Ткнулся мокрым носом в ладонь.
— Ладно, заходи, — Артем отступил в сторону. — Раз уж вернулся.
Полкан не спешил. Походил туда-сюда, принюхался. И вдруг как рванёт в дом! Артём даже опешил. Пёс уже сидел в прихожей и смотрел так, будто говорил: «Ну чего застыл? Заходи давай, хозяин».
Артём достал телефон:
— Марин? Это я. Слушай, я тут... В общем, возвращаюсь не один. Нет, не пугайся! Короче, сама увидишь. Да, знаю, что у нас однушка. Знаю! Но это важно, понимаешь?
В трубке раздались недовольные гудки.
И тут Артём посмотрел на Полкана. Тот сидел у бабушкиного буфета и улыбался. Да нет, не может пёс улыбаться. Но что-то в его морде было такое... Артём поймал себя на мысли, что впервые за год ему стало по-настоящему тепло.
Марина встретила их у порога. Точнее — встретила Артёма, а когда увидела Полкана, застыла с приоткрытым ртом.
— Это что еще?! — она отступила на шаг.
— Это Полкан, — Артём виновато пожал плечами. — Бабушкин пёс. Помнишь, я рассказывал?
— Помню, что он пропал! Артём, ты с ума сошёл? У нас тридцать четыре квадрата! Где мы его держать будем?
Полкан сидел на лестничной площадке и внимательно разглядывал Марину. Ни лаял, ни рычал — просто смотрел. Спокойно так, мудро.
— Марин, ну я не мог его там оставить...
— А меня спросить? Нет, конечно! Зачем советоваться с женой? Притащил — и всё!
Артём молчал. Что тут скажешь? Она права. Но как объяснить то, что творилось у него внутри? Как рассказать про эти глаза? Про то, как Полкан сидел возле бабушкиного буфета?
— Ладно, — Марина махнула рукой. — Заходите уже. Только предупреждаю: если он мебель погрызёт или нагадит где-нибудь...
— Не нагадит, — уверенно сказал Артём, хотя сам не знал, откуда такая уверенность.
Первую ночь никто толком не спал. Марина ворочалась, вздыхала, бормотала что-то про «весь дом провоняет псиной». Артём лежал с открытыми глазами и прислушивался.
Полкан устроился в коридоре — на том самом месте, где обычно стояли уличные ботинки. Иногда до спальни доносилось тихое поскуливание.
— Всё, хватит! — Марина резко села. — Он там скулит! Может, ему плохо? — Скучает, наверное, — Артём потёр глаза. — По бабушке, по дому.
— И что теперь? Так и будем слушать?
Артём встал, вышел в коридор. Полкан поднял голову, посмотрел вопросительно.
— Эй, дружище, — Артём присел рядом. — Тяжко, да?
Пёс вздохнул. Именно вздохнул — совсем по-человечески. И положил голову Артёму на ногу.
Утром Марина обнаружила их спящими прямо там, в коридоре. Артём привалился к стене, Полкан свернулся клубком у его ног. Она хотела возмутиться, но почему-то промолчала. Тихонько прошла на кухню, поставила чайник.
Дни полетели странной чередой. Марина ворчала, но всё тише. Артём заметил: она начала оставлять для Полкана кусочки курицы, говорила, что «всё равно выбрасывать». А однажды он застал и вовсе неожиданную картину.
Пришёл с работы — тишина. Заглянул в комнату — пусто. На кухне — тоже. И тут слышит из ванной:
— А моя бабушка пирожки пекла. С капустой. И с яблоками. Мы с братом всегда дрались — кому больше достанется. Она смеялась: «Хватит вам на всех!» А мы всё равно.
Артём замер. Марина сидела на полу возле ванны, а Полкан — рядом. Она мыла ему лапы и разговаривала. Просто так, как с человеком.
— Знаешь, я тогда подумала: вот вырасту, обязательно научусь так же печь. — она замолчала, заметив Артёма. — Ты чего подкрадываешься?
Просто лапы у него уж очень грязные были, — она отвернулась. — Нечего по квартире грязь таскать.
Вечером они сидели на кухне. Полкан дремал у батареи. Марина задумчиво помешивала чай.
— Знаешь, — вдруг сказала она. — Я сегодня звонила Ленке. Помнишь, подруга моя? У неё муж собаку завёл без спроса. Так она его чуть не выгнала.
— И? Тоже меня выгонишь?
— А я вот подумала, — она посмотрела на Полкана. — Наверное, я бы разочаровалась в тебе. Если б ты его там оставил.
Артём молчал. Что тут скажешь?
Полкан приоткрыл один глаз, посмотрел на них и снова задремал. А может, и не дремал вовсе. Может, просто делал вид. Пёс ведь. С человеческими глазами.
Артём проснулся от странного ощущения — в квартире было слишком тихо. Не просто тихо, а как-то неправильно тихо. Он посмотрел на часы — шесть утра, воскресенье. Марина рядом спала, свернувшись калачиком.
А где Полкан?
Обычно к этому времени пёс уже поскуливал в коридоре — не то просился на улицу, не то просто скучал. Но сегодня тишина.
Артём встал, прошёл на кухню. Пусто. В ванной — тоже.
Сердце ухнуло. Входная дверь была приоткрыта.
— Марина! — крикнул он. — Марина, вставай! Полкан сбежал!
Она выскочила из спальни, растрёпанная, испуганная:
— Как сбежал? Куда?! — Не знаю! Дверь открыта. Может, я вчера плохо закрыл?
Они оделись за минуту. Выбежали во двор — пусто. На улице — редкие прохожие, но никакого Полкана.
— Может, он домой пошёл? — предположила Марина. — В деревню? К твоей бабушке, точнее, к её дому? — Это же сто километров! — Ну и что? Собаки могут. Слушай, а давай поедем? Проверим?
Через полчаса они уже мчались по трассе. Марина за рулём — у Артёма руки тряслись. В машине стояла тишина, только радио бормотало что-то про погоду.
— Знаешь, — вдруг сказала Марина, — я ведь тоже его полюбила. Не сразу, конечно. Но когда он смотрит, эти глаза... Как будто всё понимает. Всё-всё. Даже то, что мы сами от себя прячем.
— Я знаю, — Артём сжал её руку.
— Он же почти как человек. Или даже больше, чем человек. Не знаю.
Они подъехали к деревне около девяти утра. Дом стоял всё такой же — пустой, холодный. Калитка скрипнула, как и месяц назад.
И тут Марина схватила Артёма за руку:
— Смотри!
На крыльце сидел Полкан. Спокойный, величественный. Как будто ждал их.
— Ну ты и, — Артём не договорил. Полкан встал и пошёл к двери. Остановился, оглянулся — мол, чего застыли?
Они вошли в дом. Полкан уверенно направился к печке, улёгся на старый половик. Тот самый, который связала бабушка лет двадцать назад.
Пёс встал, подошёл к Артёму. Посмотрел в глаза — долго, внимательно. А потом улыбнулся. Да, теперь Артём был уверен — собаки умеют улыбаться. По крайней мере, эта собака.
— Чует мое сердце, не будем дом продавать? — спросила Марина.
— Не будем. Будем приезжать. Жить здесь летом. Растить...
— Детей? — она улыбнулась сквозь слёзы.
— Детей. И собак.
Полкан одобрительно гавкнул. Первый раз за всё время.
А потом они сидели на крыльце — все трое. Пили чай из старых бабушкиных чашек. И смотрели, как над полем поднимается солнце.
— Знаешь, — сказала Марина. — Я теперь поняла, почему у него такие глаза. Человеческие.
— Почему?
— Потому что он видит наши души.
Артём кивнул.
Пёс положил голову ему на колено. И в этот момент Артём понял: некоторые связи сильнее жизни и смерти. Сильнее всего на свете.
Прошло три месяца. Артём стоял посреди бабушкиной комнаты с валиком в руке и улыбался. Стены уже покрасили в тёплый персиковый — Марина выбирала цвет целую неделю.
— Ну что, доволен? — она вошла с подносом. — Чай будешь? С мятой, как ты любишь. — Давай. Устал как собака. Ой, прости, Полкан!
Пёс лежал на своём любимом месте у печки. Поднял голову, посмотрел с укором — мол, что за сравнения? — и снова улёгся.
— Знаешь, я тут подумала, — Марина села на подоконник. — А может, останемся здесь насовсем? Ну, не сразу, конечно.
— А работа? Город?
— Да какая разница? Удалёнка сейчас везде. И тебе не надо будет каждый день в этот офис мотаться. И воздух тут. И Полкан счастлив.
Артём посмотрел в окно. Май выдался тёплым. Яблони цвели так, что дух захватывало.
— А дети? — спросил он, хитро улыбаясь.
— Что дети? — Марина покраснела.
— Ну, ты же хотела. Мы же говорили.
— Артём, я...
Она замолчала..
— Марин? — он отставил валик. — Ты что-то не договариваешь?
— Я хотела сюрприз сделать. Вечером. Но раз уж... — она глубоко вздохнула. — У нас будет малыш.
Артём застыл. Потом — рванул к жене, подхватил на руки, закружил.
— Осторожнее! — смеялась она. — Поставь меня!
Полкан радостно лаял. Первый раз за все эти месяцы он вёл себя как обычный пёс — прыгал, виляя хвостом.
— Теперь точно остаёмся, — сказал Артём, когда все успокоились. — Это же знак!
Вечером они сидели на крыльце. Полкан дремал у ног.
— Будешь нянькой? — спросил его Артём.
Пёс фыркнул. Мол, а то! Кто же ещё?
Солнце садилось за лес. Начинался новый этап их жизни.
dzen.ru/a/aBXIfI6gP1Z1XzLE